Само имя будто бы предопределило его судьбу, полную нищенства и унижения, такого же, как у его матери и такого же, как у прочих обитателей забытой деревеньки.
Что за имя такое – Леа? Разве так называют королей, принцев или жрецов великого Луала и Девяти рыцарей его? нет! Так не называют даже советников. Это имя, в лучшем случае, для конюха.
И Леа ненавидел свое имя так же, как ненавидел и всю свою жизнь, едва научился ненавидеть.
А как не научиться ненавидеть вечно холодный дом, усталую мать, убитую работой и слабую похлебку, где по лучшим дням жизни болталось две-три куриных шкурки? Вот Леа и научился.
Он не был единственным ребенком. Сначала у него появился брат, а потом, несколькими годами позже и сестра. И тогда Леа не задавался никакими вопросами, но позже, оглядываясь назад, на начало своего пути из королевских зал, он жалел, что так и не спросил у матери: какого черта?
Им и вдвоем не было еды досыта, а когда появилась еще и сестра – как назло, щуплая и болезненная, вообще стало непонятно, как выживать? И как они выживали, Леа тоже не мог вспомнить и, честно говоря, вспоминать не хотел. Он помнил, что было плохо, вечно сводило живот от голода, а тело сковывало холодным оцепенением после короткой ночи. С ранних лет ему пришлось помогать по дому, по огороду, а потом и на мелких работах, которые были тяжелы для него и которые, как казалось, никак не облегчали жизнь ни ему, ни семье.
