Ты смотришь на меня и киваешь: тебе важно даже сейчас оставаться свободным в своих решениях. 

Я подхожу поближе, на ходу распуская завязки корсажа, спускаю с плеч сорочку, и груди выскальзывают наружу — соблазнительные и тугие, как спелые фрукты, надушенные (ты полюбил духи: вербена, нарцисс, зеленое яблоко…), дразнят тебя своим жарким теплом, тёмно-розовыми бугорками сосков. Твое удовольствие, твое утешение. 

Милый, о, милый. Как же я люблю тебя, Иоганн. Я бы убила всех, кто заставляет тебя страдать, всех, из-за кого ты выглядишь таким усталым и грустным. 

— Карамель, — шепчешь ты, когда я встаю на колени и расстегиваю на тебе камзол, жилет, пояс, штаны. — Ооо, да, Карамель, пожалуйста… я хочу… мне нужно…

Да, тебе в самом деле нужно: член у тебя твердый, как железный прут, горячий, словно вынутый из огня каштан, головка влажная, истекающая призывом, а мошонка тяжёлая, переполненная зрелым семенем, которому давно пора излиться. 

Я не жеманница, я не заставляю тебя дольше томиться, терпеть эту ужасную, зудящую боль бесплодного желания: мой рот умело накрывает твой член, пропускает его глубоко, обхватывает тесно, ты вздрагиваешь, запрокидываешь голову, кусаешь губы… но сдержаться не можешь и начинаешь стонать. Тебе никогда не удается быть тихим, когда мы вместе. Несколько мгновений, несколько ударов сердца — и ты не просто стонешь, а хрипло рычишь, постепенно теряя самообладание, твои ладони ложатся мне на затылок, запутываются в волосах, нажимают, требуя взять еще глубже и плотнее… Конечно, Иоганн, все для тебя, моя любовь. Между ногами у меня жарко и мокро, я сжимаю бёдра, так что створки лона трутся друг о друга, это всё, что мне пока  доступно, но я наслаждаюсь вместе с тобою. Ты благодарный и нежный, мой Иоганн, ты ни разу не оставил меня без сладкого.