-Пропащий я человек, пропащий!

            Жалость вытеснила из сердца Эжона желание воспользоваться договоренностью. Вместо пощечины своему господину, он уложил его в постель и крепко укутал, а затем всю ночь поил специальным отваром, прогоняя хмельной бред и головную муть.

            Эжон подумывал, было, воспользоваться своим правом на пощечину, когда на пороге дома Маолас, привлекая к себе внимание, появилась женщина самого распутного и подлого вида, и ткнула барахтающийся сверток в руки обалдевшему Эжону, гордо возвестив:

-Мои девочки не имеют спиногрызов!

            В тот день граф Маолас, вернувшись, застал мрачного своего слугу в кресле. Перед ним лежал тот самый барахтающийся сверток.

-Это что? – брезгливо оглядев сверток, спросил граф.

-Ваше, — без эмоций возвестил Эжон. За время отсутствия своего господина, он уже успел отойти. – Взгляните на родинку.

-Не моя, — Маолас печально вздохнул, — мне не нужен скандал. Он очень некстати.

            И вдруг из графа стал совсем мальчишкой:

-Эжон. А Эжон? Что делать?

            Эжон хотел ответить что-то язвительно-грубоватое, вроде «думать», но, взглянув на несчастного мальчишку, попавшего в титул графа, почувствовал себя старым и мудрым, и потому ответил:

-Надо дать ребенку семью. Отошли его в деревню, пусть воспитывается. Не пожалей денег.

-Я…- Маолас нервно взглянул на сверток, — я…

-Я сделаю, — ответил Эжон на невысказанное. Он не был глуп.