Хроники королевства Аар. Шлюха благородных кровей.

Дона Лока быстро вошла в комнату и остановилась перед принцем Темом, которого искусные слуги наряжали к приему. Тем удостоил супругу мимолетным взглядом и сказал дворецкому, застывшему с расшитым золотом черным плащом в руках:
— Подите из комнаты, милейший дон Бода, дона Лока желает мне что-то сказать.
Вышколенные слуги, повинуясь недвусмысленному жесту начальства и даже не надев принцу второй сапог, поспешили удалиться. Последним чинно вышел дон Бода и плотно прикрыл за собой дверь. Принц вновь взглянул на дону Локу, но внимательней и строже. Пожалуй, она выглядела несколько старше своего возраста, особенно в темно-коричневом бархатном платье с высоким кружевным воротником отороченного золотым шитьем. Её белокурые волосы, свитые в высокую пышную прическу, были перетянуты нитями жемчуга и серебра, но одна непослушная прядь, выскользнувшая из под бриллиантовой заколки на затылке, кокетливо лежала на грациозной шее. Большие голубые глаза, прямой маленький нос над влажными яркими губами и совсем детская ямочка на правой щеке, не вызвали у принца совершенно никаких эмоций. Более того, он с неудовольствием посмотрел на её грудь украшенную мушкой и обнаженную слишком уж смело. В ложбинке груди уютно улегся кулон – бриллиант величиной с лесной орех, обрамленный золотом. Не найдя ничего нового в этой картине и повернувшись спиной к женщине, Тем взял со стола бутылку аарского и посмотрел её на свет.
— Вина может быть, дона Лока? — поинтересовался он у зеркала, висящего над столом. Там стоя прямо за ним и сверля его взглядом, отражалась его жена. Встретившись с ним глазами, она отрицательно покачала головой. Принц пожал плечами и плеснул вина в один из серебряных кубков.
— В чем дело, дорогая? — спросил он, повернувшись и усаживаясь на край стола.
— Асадаро, — дона Лока приподняла выше свою очаровательную головку и спросила ледяным тоном, — где дон Матео, ваш друг?
— Откуда же мне знать, где шляется Матео? — вполне натурально удивился принц Тем, делая глоток красного аарского, — вам прекрасно известна его репутация дамского угодника. Возможно, он зашел в бордель…
— Не лгите мне, Асадаро! Вчера вечером вы вместе вышли из театра и отправились пешком по городу! Вас видели!
— Кто видел? — быстро спросил принц.
— Люди видели. И вот вы здесь, а его нет второй день! — дона Лока подошла к Тему и посмотрела в стальные глаза принца. Однако тот спокойно выдержал этот взгляд и даже позволил себе усмехнуться.
— Люди? Скорее уж шпионы. Только вот чьи? Ваши или моего братца?
— Нет, просто люди. Надежные и преданные. — Дона Лока вперила свой взгляд в лицо принца.
— Вы, верно, хотите просить меня, что бы я сопровождал ваших любовников до вашей постели? — сухо поинтересовался он, отвечая ей не менее пристальным взглядом.
Щеки доны Локи покрылись слабым румянцем, но это была не краска стыда, а скорее наоборот, предвестник надвигающейся бури.
— Смею напомнить вам, Ваше высочество, о некой договоренности, которая имела место меж нами! — яростно прошипела она.
— Договоренности? — принц кивнул, — да, договоренность существует. Помнится, мы пришли к обоюдному согласию, что наш союз, это союз формальный. Я не препятствую вам, а вы не суете нос в мои дела. Но это касается только ваших любовных приключений, а не политических заговоров!
— Где же тут политика? — возмутилась дона Лока.
— Да, действительно, а где же тут политика? — изумился с усмешкой принц и произнес,— По-моему, вы излишне часто прислушиваетесь к словам моего брата, дона Алафо, и более того именно он посоветовал вам привлечь бедного Матео в ваши порочные объятья, и тем лишить меня ещё одного друга и поверенного.
— Ложь! Ваш брат…,—тут она сделала паузу, — будущий король, тут ни причём.
— Неужто? — принц задумчиво провел пальцем по краю кубка.
— Ложь и наветы! Но вы так и не ответили, куда пошли после представления.
— Неужто будущий король? Вы уверены в этом?
— Более чем! И придет время, когда кое-кому придется ответить за содеянное им зло!
— О ком вы милая? Обо мне? — принц неспешно допил вино, — Вы хотите сказать, что ваш нынешний дружок дон Матео, решив изменить вам со шлюхами, не явился в назначенное время облизать вас и виновен в этом я? Вы в чем-то меня обвиняете? Тогда поконкретней, пожалуйста, мне сейчас недосуг!
— Я не обвиняю,— взмахнула длинными ресницами дона Лока, гася огонь в своих глазах. Она поняла, что действительно ни в чем не может обвинить принца-хранителя и ещё, что он слишком близко подобрался к одной из причин её внезапной страсти к Матео, ближайшему из друзей Тема. Но в ней сейчас как заноза сидела боль может быть отвергнутой женщины и то, что она пролежала всю ночь одна, так и не сомкнув глаз, раздражало её и злило.
— Тогда потрудитесь мне объяснить, какого дьявола вы тут устроили! — Тем, почувствовав, что его догадки относительно Матео верны, отшвырнул пустой кубок в сторону. Тот громко загремел, ударившись о стену.
— Принц…
— Заткнитесь, мелкая шлюха! — Тем поднялся со стола и дал волю своему гневу. Все то, что он не мог выплеснуть на посторонних и держал в себе, сейчас полилось на дону Локу.
— Два года я терплю ваши выходки! Матео, Ваго, дон Пета и сопляк Эсташ! Кто ещё из моих друзей задирал вашу юбку? Кто ещё меня предал, и что вы у них вызнали? Половина гвардейцев смеются мне в глаза и я, скрипя зубами, молча глотаю их смешки! Но вам этого мало! Вы приходите ко мне и произносите несусветные вещи! Ну да! ДА! Я прирезал вашего Матео в темном углу на площади Милосердия, как бешеную собаку, которую вы грели в своей постели, пусть он когда-то и был мне другом! Я убил друга! Ха-ха-ха! — засмеялся он искренним смехом, — Вы это желали мне сказать? Что я его убил? Нет, серьезно?! Скажите ещё, что я пил его кровь!— и принц кивнул в угол, где валялся искореженный ударом кубок.
— Клянусь, я не знаю где сейчас Матео, — внезапно остывая, спокойно сказал он, — Мне наплевать на вашу жизнь, но не надо слишком переходить дозволенные границы, — добавил Тем, садясь в кресло и беря в руки неодетый сапог, — тем более в отношении моих ближайших друзей.
Молодая женщина слушала его молча, с совершенно сухими глазами и на губах, которые воспел в стихах юный Эсташ, играла презрительная улыбка. Но едва он умолк, дона Лока воскликнула:
— Вы все этого хотели и вы это получили! Вы сильные и гордые мужчины, сломали мою жизнь, лишили меня надежды и веры! Одни прикрылись мной, другие взяли меня в заложники! Ты и только ты виноват в том, что происходит! Вспомни, ты даже не лег со мной ни разу, не сделал даже вида, что я приятна тебе! Для тебя я досадная помеха! Уж лучше бы мне родиться в грязной канаве, но быть свободной…
— А это верно! Про канаву! — натягивая сапог, сказал принц, — и если вы, дона Лока, не будете впредь осторожнее, то клянусь, вы умрете именно в такой канаве!
— Верх утонченной воспитанности и дворянского благородства достойное гордого Аара! — выпалила в лицо принцу дочь графа Пэпа.
— Да? — спросил Тем вставая, — вот и поучитесь воспитанности и благородству, коли в вашей деревне вас этому не учили.
— Как же я вас ненавижу! — сжав кулаки, дона Лока бросилась на него.
Принц Тем грубо оттолкнул её от себя и глядя как она упала, с усмешкой пробормотал:
— Ну-ну, моя дикая кошка, не шипите на своего хозяина, иначе мне придется обрезать вам когти.
— Клянусь, ваш лоб украсят еще одни рога, ветвистые и большие! — сидя на полу дона Лока, наконец, дала волю слезам.
— Надеюсь что это слезы раскаяния? — с издевкой спросил принц, затягивая на себе пояс и цепляя к нему шпагу.
— Не ваше дело!
— А? Не моё? — он взял с вешалки черную фетровую шляпу с белым пером и оглядел ее на предмет пылинок, — вы правы, совершенно не моё! Но помните, будьте осторожнее в выборе друзей. Дон Бода! — крикнул принц Тем громко, — коня мой друг, коня!
Дон Бода тотчас распахнул дверь и принц-хранитель вышел из комнаты, оставив дону Локу рыдать и строить планы мщения. Он быстро прошел по длинному коридору и сбежал вниз по мраморным ступеням парадного подъезда, где двое конюших держали за узду горячего коня. Черный жеребец обрадовано фыркнул узнавая Тема и едва он сел в седло, резво взял в карьер, вынося хозяина за ворота усадьбы.
“Что ж, — подумал принц, направляя коня в сторону королевского дворца, — я опять один. Писаки и фигляры не в счет. Лицемерные друзья – любовники моей жены и предатели. Отец тоже не горит ко мне пылкой любовью. Правда есть Теда, но этого мало. Мне нужен надежный человек, желательно благородный, но бедный. Смелый, но осторожный. Умный, но не слишком заметный в серой толпе. Мне нужен друг, настоящий и преданный, который пойдет со мною до конца!”

Весело насвистывая мотивчик популярной песенки, что с таким успехом исполняла в столичном театре несравненная Клоди, из простых, но премиленькая, Дю Барта торопился в сторону гвардейских казарм возле Пийомских ворот. Он шел широким и размашистым шагом бывалого вояки, темп которого всегда задают голос лейтенанта и ротный барабан на плацу, ухмылялся встречным горожанам и раскланивался с гуляющей публикой благородного происхождения. Сегодня Дю Барта был назначен дежурить на Большом приеме у короля, и веселость его поведения была вызвана недвусмысленными намеками и взмахами бархатных ресниц пленительных глаз доны Локи, жены Тэма, весьма щедро расточавшей ему знаки внимания на недавнем поэтическом салоне у принца. Довольно обширной части королевской гвардии Аара, были известны цвета гобеленов украшавших стены ее алькова, но Дю Барта еще не был удостоен высокой чести и его переполняла решимость проверить правдивость слухов о ненасытности венценосной особы. Ну, скажите право, что может порадовать блестящего дона, как не очередное бесшабашное приключение? Впрочем, Дю Барта, пресыщенный всевозможными приключениями и не писавший стихов, но с удовольствием их цитировавший, попал на этот салон случайно. Его уговорил посетить сее собрание дон Хорра, начинающий поэт и его всегдашний собутыльник. Весь вечер Дю Барта откровенно зевал, слушая перлы рифмоплетов, потягивал вино принца и оживился лишь под конец, когда дона Лока прочитала четверостишья о любви:
Вы знаете, любовь бескрыла?
Вы знаете, она слепа?
Довериться слепому – смело,
Бескрылому? Но жизнь одна.
Пройти пешком – долга дорога,
Взлететь нам не дадут устои,
Печаль и боль! Не так уж много!
Бескрылый ангел – ангел боли!
Ещё любви, ещё терзаний,
Для нас припас коварный рок,
И губ чарующих ласканий,
Поверьте, ищет даже Бог!

Сонет не произвел на Дю Барта впечатление, но произвела сама дона Лока. Глядя прямо на него, она томно произносила каждое слово, особенно нажимая на слово любовь. Тут и глухой бы услышал призыв прекрасной девы, а Дю Барта не был глух. Возможно, глубокий шрам на виске от удара саррабского меча и не красил его, но и не портил. У него были светившиеся умом карие глаза, упрямый подбородок и короткая стрижка гвардейского офицера. Несколько угловатая коренастая фигура Дю Барта, по утверждению дона Хорры, плохо смотрелась в бальных танцах, но зато прекрасно подходила к гвардейскому жеребцу. Одет он был почти всегда не в шикарный, но аккуратный и добротный темно-синий камзол с серебряными галунами, короткий гвардейский плащ, при себе носил черный меч и менял его на шпагу лишь заступая на дежурство. Надо сказать, что дворянство Аара вне службы и государственных церемоний было весьма свободно в выборе холодного оружия. Шпаги считались утонченным, так сказать парадным и экзотическим видом богатого арсенала, сабли использовали только кавалеристы и любители, остальные же предпочитали крошить соперника в капусту мечами всевозможных форм и размеров. Дю Барта, верный традициям отцов и дедов, использовал, так называемый средний обоюдоострый меч Лотара, с утяжеленным эфесом, позволявшим не только рубить, но и фехтовать такому опытному бойцу. Меч с иссиня-черным вороненым клинком и покрытой орнаментом гардой неотлучно находился при нем всегда готовый к бою. Так что в целом в свои тридцать пять, он выглядел весьма внушительно, и с каждым годом желающих посмеяться над ним становилось все меньше и меньше. Некоторые догадывались сами обо всей нелепости подобных шуток, другие уже не могли ни смеяться, ни плакать или точнее сказать плакали по ним, безвременно спустившимися под покрывало Святого Антония.
Не доходя до казарм, расположенных в сером трехэтажном здании, наперерез Дю Барта ринулся толстенный кавалер в ярко-желтом камзоле.
— Дон Ката? Что случилось? Вы чуть не стоптали меня, мой друг! — осадил его гвардеец.
— Печальные новости, Дю Барта! Только что в реке найден дон Матео! Изуродован и задушен! — от дона Каты за версту несло красным аарским.
— Фаворит принца Тэма? — изумился Дю Барта.
— Он самый! И знаете, что говорят? — тяжело отдуваясь, спросил дон Ката, пьяница и сплетник.
— Что же говорят? — Дю Барта вытащив белоснежный платок, смахнул слюни Каты с плаща.
— Заговор против короля!
— Не смешите меня, дорогой дон Ката! Заговор! Кто же теперь в заговорщиках? Принц Тем? Вернулись дни Семивластья?
Во времена Семивластья, когда старый король Пата Пятый оставил семь отпрысков от семи разных жен и страну раздирали войны в купе с заговорами многочисленных претендентов на престол это было бы не удивительно и даже, судари мои, обыкновенно, но это все давно кануло в лету и быльем поросло. Заговор? Сейчас? Когда Его величество Гуго Правдивый, в свои неполные шестьдесят крепко сидит на троне, и когда два принца, глубоко почитающих его сына, стоят рядом с троном готовые поддержать отца, это немыслимо! Дю Барта так и заявил сплетнику:
— Дон Ката, вот вам совет: если вы не хотите прослыть глупцом, больше никому не говорите о заговоре. Мало того, об этом говорить опасно!
— Опасно? — набычился дон Ката, давно и прочно утвердивший сам себя в должности главного знатока придворных слухов, — уж не вы ли, дон, собираетесь угрожать предку Каты Доблестного, своей спиной прикрывшего короля Мельдора во время Табанской битвы?
История Табанской битвы, о которой упомянул дон Ката, настолько запутана и туманна, что привести ее полностью не представляется возможным. Однако эпизод со спиной предка дона Каты более-менее был известен Дю Барта. Король и предок вместе удирали от конных Саррабских лучников и король, оказавшись проворней, опередил деда дона Каты у переправы через Рему. Заслонившись им как стеной, самодержец перебежал реку по единственному узкому мостику и был таков. В результате утыканного стрелами, как еж иголками, предка Каты провозгласили Спасителем Королей, похоронив со всеми возможными почестями, не забыв при этом и о наследниках – даровали навечно звание Смотрителей королевских зубочисток.
— Дон Ката, не дергайте льва за усы! — отрезал Дю Барта, закладывая платок за обшлаг рукава, — иначе мне придется обрезать ваш длинный язык для вашего же блага.
Надо сказать, что вспыльчивость дворян Аара давно уже вошла в поговорку. Говорили так: если вы хотите драки, то Аар готов к атаке. Дуэли и просто потасовки были не в диковинку на улицах городов славного королевства, правда, к приезжим относились с пренебрежительным безразличием и бывало, пропускали их колкости мимо ушей. Но не оттого, что были гостеприимными и радушными, а скорее из-за эдиктов короля, грозившему всем и каждому за смерть иностранца четвертованием на площади Милосердия в присутствии родственников от мала до велика. Однако, говорившие не были иностранцами, поэтому дон Ката не медля ни минуты, выхватил из ножен огромный дедовский меч и пырнул им в оппонента. Дю Барта, прослуживший в армиях Севера и Запада с десяток лет, участвовавший в знаменитой высадке десанта на остров Аш, лишь презрительно хмыкнул, легко уклоняясь от выпада толстяка. Тот, кто служил с ним и пил неразбавленный первач в диких горах Снежных варваров, не на миг бы не усомнился в его сноровке и смелости, но дон Ката к этому числу не принадлежал. Вследствие этого, приняв финт дона за попытку трусливо сбежать, дон завопил на всю улицу:
— Дю Барта! Дерись, как мужчина! Трус!
Вышеназванный мужчина снисходительно улыбнулся, отступил на два шага и, скинув короткий плащ, обмотал им левую руку. Затем он раскланялся с зеваками, которых всегда хватало на улицах столицы, и решил довести дона Кату до состояния бешенства, заметив среди зрителей молодую даму, с испуганным интересом выглядывающую из остановившейся кареты.
— Как поживают королевские зубочистки? — поинтересовался он.
— Убью! — рявкнул дон Ката, бросаясь на обидчика и обрушивая меч на то место, где только что стоял Дю Барта. Клинок лязгнул, высекая искры из камня мостовой, и Ката с трудом удержал его в руке.
— Ах, милейший дон Ката, не тупите ваш меч, вам будет чем заняться при зубочистках.
— Я с удовольствием запихнул бы их вам в зад! — бесновался дон Ката, силясь достать до противника зазубренным клинком.
— Ну, это как сказать, дражайший Ката! — легко уходя из-под удара, не согласился соперник смотрителя,— Я же не ваш дедушка и не намерен поворачиваться задом ко всякому встречному-поперечному!
Дю Барта с неудовольствием услышал бой курантов на башне магистрата — он уже опаздывал на дежурство.
— Оставьте Кату Доблестного! — взорвался как пушечное ядро благородный дон.
— Да как вам угодно! — раскланялся Дю Барта и извлек из-за спины притороченный на манер мечников Саррабии черный меч.— Сожалею, дон Ката, но я спешу и не смогу преподать вам достойный урок …
— Не удивительно…— буркнул слегка протрезвевший и потный Ката.
— Не перебивайте меня, невежа! Или вы назначите другое место и время, или я убью вас немедленно!— сталь, зазвучавшая в голосе Дю Барта, решительно не понравилась дону Ката. Слава дуэлянта тянулась за стоящим перед ним человеком, как длинный шлейф за принцессой Локой во время больших приемов. Дон Ката уже было прикинул, где можно было бы без свидетелей договориться с Дю Барта, может даже замять скандал, но тут из кареты раздался веселый и донельзя обидный смех женщины. Оба дуэлянта посмотрели в ту сторону и увидели насмешливые зеленые глаза под челкой кроваво-рыжих волос украшенных бриллиантовой диадемой. Дама, откинувшись на подушках кареты, смеялась. Приоткрыв коралловые губки и прижимая руку с платком к вырезу расшитого корсажа платья, она бросала быстрые взоры на дона Кату, которые, говорили ясней ясного, что она думала о нем.
— Мы окончим наш спор немедленно! — дон Ката, красный как вареный рак, встал в позицию.
— Смею заметить вам дон Ката, что вы – дурак! — Дю Барта лениво крутанул меч, проверив, удобно ли лежит он в руке. — Помните строчку из Банведа?
— Кто это? — пропустив мимо ушей «дурака», переспросил Ката.
Дю Барта вздохнул и процитировал:

Ужель вам застят разум рыцарь,
Неверной девы обещанья?
Поверивши в её призывы,
Себя вы ввергните в страданья!

— К чему вы это? — мрачно хмурясь, попробовал узнать Ката, выставляя вперед клинок.
— Пустое! — скрещивая с ним меч, отозвался Дю Барта
В следующий миг они завертелись в схватке. Уже без шуток и поминания давно умерших родственников, Дю Барта решительно наступал, а дон Ката пятился, с трудом удерживая в руках меч, стонущий от сильных ударов. Более подвижный соперник беспрерывно атаковал, колет дона Ката уже в нескольких местах был обагрен кровью и трепка, которую слишком напоминала эта дуэль, заставила окончательно протрезветь дона Ката. Более того, вместе с красным аарским и кровью из него уходили и силы, однако хитрости дону Ката было не занимать и прекрасно зная дуэльный кодекс он постарался как можно более натурально изобразить обморок. Отпрыгнув назад, кавалер Ката закатил глаза и, выронив меч, довольно осторожно опустился на землю.
— Что ж, это тоже выход! — склоняясь над распростертым в луже противником сказал Дю Барта,— мы договорим, когда вам будет легче и вас не будут смущать прекрасные незнакомки. Кто-нибудь, — крикнул он толпе,— позаботьтесь о благородном доне!
Отсалютовав лежащему мечом и бросив один единственный взгляд в сторону кареты, Дю Барта заспешил в сторону Гвардейских казарм.