-Могу я взять ее на воспитание? – это решение было для Регара неожиданным.

-Вы? Палач? – Медер поперхнулся, но пожал плечами. – Мне плевать. Берите.

                У него не было больше интереса к палачу. Все, отжитый материал жизни!

***

                В чертах Арахны, ставших не по-детски серьезными, видел теперь Регар черты и Хатера, и Эрмины. Лик прошлого воплотило будущее.

                В Коллегию Сиротства Регар пришел после того, как исполнил приговор в отношении двадцати двух заговорщиков, среди которых были и его старые друзья. Они все были измучены и приняли смерть с достоинством и даже надеждой. Только Эрмина все шептала:

-Арахна…моя Арахна, — и все искала ее, безумная, среди преступников, не понимая, видимо, что пятилетней дочери тут не может быть среди осужденных.

                А Хатер только смотрел прямо перед собой и не оглядывался на жену.

                В глазах Арахны Регар читал упрек. Упрек своей трусости и своей жажде жизни. Не бывает у детей таких глаз! Но она не могла знать причину, по которой ее вытащили из дома, разлучили с родителями и поместили в Сиротскую Коллегию к другим детям.

                Не могла, однако, не плакала, и не просилась домой, лишь тихо сидела в самом углу, не реагируя ни на кого, по-видимому, переживая свое горе, ощущая его детским и самым искренним чутьем.

-ты помнишь меня, Арахна? – спросил Регар, присев перед нею.