— Ну что, твои вещи готовы, ублюдок, — она швырнула в меня рюкзак, — сумка у двери. Я делаю тебе большую услугу, что собрала твои вещи. Ты бы даже этого не сделал.

Что мне ей ответить? Какую лицо скорчить? Улыбка, расстроенное и при этом негармоничное, как гитара, лицо Пьеро? Я привык подстраиваться под нее, я привык думать не за себя, а за нее, чтобы не обидеть никого. И вот сейчас, что я могу сделать? Я начал думать, это было меньше секунды. Я тупо уставился на нее и пытался прочитать по ее глазам, что ей нужно. Ей нужна поддержка, ей нужно что-то такое, что может успокоить ее.

— Ну, не сердись… Зачем ты это сделала? Мы же можем все вернуть, — уголки губ к низу, на глазах еле заметные скупые слезы.

— Нет, Егор, это было последней каплей. Больше не может быть так. Есть только ты и точка. Только ты, — она заплакала, не успев закончить предложение.

Я подошел к ней, обнял за плечи, она вырывалась, материлась и пыталась даже ударить меня своими маленькими кулачками. Мы редко ссорились по настоящему. Только какие-то обиды и мелкие непонимания. Поэтому я не знал, что делать. Я потерялся. Она все плакала и плакала. Меня начало это раздражать, я ненавижу, когда люди проявляют свои эмоции.

— Успокойся… держи платок, — я достал салфетки и протянул ей.

— Ничего мне от тебя не надо, — она кинула пачку в меня, в надежде, что мне будет больно, — просто уходи. Может быть на день-два, но уходи… мы все решим, обязательно, но не сейчас.