-Ну как же вы! Как же… — сокрушался добряк Эжон. – Что же вы так нервно!

-Списали! – прошелестел Рудольф, всё ещё не понимая произошедшего.

-Как всех. – Эжон с подозрением глянул на страдальца. – Вы чего?

-Но меня! Меня?! – бешенство пришло на смену растерянности. – и когда? На пороге войны!

-Да, — согласился Эжон. – Ваша работа закончена. Мирный договор долго еще не понадобится.

            Бешенство схлынуло. Рудольф, совершенно ослабевший, недоумевающий, нелепый в своей праздничной торжественной мантии, уставился на Эжона во все глаза.

***

-А вы что хотели-то? – удивлялся сам с собою Эжон, понимая, что Рудольф ему не ответит. – Процветание, это, конечно, хорошо. Но оно не может быть вечным. Только в тяжбе и в беде достигается новый уровень развития.

-Но будет война… — упорствовал Рудольф. – Будет…

-Конечно! Она встряхнёт сонный Идрин. Она пополнит казну.  Мы взбодрим население!

            Рудольф молчал. Его мутило, в горле что-то застыло, что-то несказанное, невыкрикнутое, уже не имеющее никакого значения.

-Нет, — успокаивающе отметил Эжон, — сначала никто не желал войны. Но потом мы поняли, что слишком уж…застоялся наш рай. Да, жаль людей, ресурсов жаль, но для будущего! Эх. Знаешь, как говорят? Тяжёлые времена порождают силу, сила приводит к расцвету, расцвет приводит к слабости, а слабость порождает тяжёлые времена. Если бы ты, Рудольф, хоть раз вышел на улицы, ты бы увидел, какая пустота в глазах наших жителей. Если бы оторвался от шпионов и посмотрел бы на то, как мы живём, то понял бы, как мы смешны в своей идеальности и как мы бессильны. Между нами расслоение, между нами пропасть и пустота. Что толку от поэмок и памфлетов, когда они выточены по заказу? Какой прок от норм и рамок, если кроме них нет жизни?