Алкоголь я стал пить чаще, есть меньше, случайные боли стали учащаться и мне казалось, что это и есть моя стезя. Умереть в одном из окон старой девятиэтажки, здесь, посреди глухих монолитных трущоб, где люди играют в выживание, будто бы сейчас выскочит режиссёр в дорогом костюме и из ниоткуда полетят шары и конфетти. Но этого не происходит и люди лишь меняют себя на своих детей, передают этот крест, что несли сами, что несли их родные и будут нести их дети. Все это – наш Город, но суть совсем не в этом.

Интересные вещи в моей жизни расплывались по сероватой реке бытия и одним из, как мне казалось, верных решений было – мое увольнение. После очередного визита Клавдии Николаевны и после очередного дешевого кофе, после очередного провожающего взгляда Мопса, после очередного побитого автобуса, после очередной улицы, в очередной раз игнорируемой солнечным светом, после очередного раза, после очередной попытки я все-таки решил уволиться. Смысл, да и краски всего происходящего давно потеряли для меня цвет и казалось, что я один единственный в этом мире все это вижу. Позже, мне стало понятно, что это было роковой ошибкой. Теперь все свободное время я оставлял за своим столом, выбивая механические звуки нажатий по кнопкам машины, уничтожая пачки чистой бумаги и ровно такое же количество исписанной. Писать становилось все сложнее, и я чувствовал, что абсолютно выжат, все мои силы, что таились во мне, дожидаясь именно такого момента перестали меня держать, жизнь уходила из меня, дерьмовое чувство. Нужно было что-то делать, нужно было как-то крутиться да вертеться. В этой жизни мы — хомячок, бегущий внутри круга, остановка означает конец. Конец всего, что когда-то являлось для тебя интересным.