Аим был хорошим церковником, и, как всякий воитель, признавал лишь две стороны: свою и вражескую. Абрахам мог быть хоть охотником, хоть советником, хоть самим воплощением креста, но для Аима он, прежде всего, был магом, а значит – врагом. И никакой потенциальный пост или потенциальное покровительство столь значимой фигуры не изменили бы этого.

            Благо, на возмущение у Аима не было много времени: Абрахам постоянно пропадал в полевых заданиях, не вынося заточения и стен Церкви, где каждый придерживался того же или почти того же мнения, презрения и недоверия, что Аим. Воевать Абрахаму было проще, понятнее, а может быть, он надеялся найти всё-таки свою смерть, столько раз отступавшую от него в таком же презрении.

            Сейчас они были на очередном задании. Абрахам ушёл чуть в сторону, оба помощника видели его, и Скарон предпочёл бы, чтобы Аим говорил потише, но тот, как нарочно, не понимал или не желал понимать того, что Абрахам –  это не тот, кого можно задевать бесконечно за спиною, не имея собственных заслуг…

–А если они все ошибаются?! – не унимался Аим, – если он соберёт про нас информацию и сдаст её магическому отребью?

–Сомневаюсь, – честно сказал Скарон. – Они его порвут сами. Он уже покарал много бывших собратьев. Слишком много, чтобы те простили.

–А если…– Аим снова начал своё обвинение, но осёкся против воли, когда Абрахам вдруг повернулся и взглянул на притаившихся в засаде помощников.