Парни принесли бухту медного толстого провода и плоскогубцы и связали всех, кто остался в живых —  “без яйцевому” и безголовому повезло сдохнуть, один сразу, а второй немного погодя. Тому, кому оторвало ногу, перемотали вместо жгута обрубок на бедре, на время, остановив кровотечение и, дав по морде, чтобы не рыпался, притащили к остальным и тоже связали руки. Убедившись, что все сделано как надо я велел вытащить из костра, уже успевшее начать поджариваться тело безголового, разжечь  костер по жарче и найти девушке мыло с полотенцем и что-нибудь из одежды. Володя с Тимохой остались выполнять мои поручения  охранять сестру и “ начштаба”, вооружившись пистолетами, отобранными у офицерской “нелюди”, а я, по просьбе викарии, отдав ей свой нож, возвращаюсь к Каре и Девятой.  

Волчица, нахмурившись, встречает меня у машин, а потом подходит и молча бьёт по щеке ладошкой,… и спустя минуту также молча обняв меня целует.

Спустя “целую вечность” отстраняется и, продолжая мило хмуриться, ожидает от меня объяснений моего безумного поступка, а я лишь развожу руками и неловко шучу:

-Меня родная жена последние двадцать лет никогда не целовала, а тут за считанные дни сразу же получил поцелуи и от дьяволиц и от ангелиц – это, безусловно, хороший сон! Но, надо просыпаться и возвращаться к делам.

-Не хочешь говорить? Хорошо. Как там все прошло?

Я задумываюсь, вспоминаю, что в меня попали и…отвечаю с улыбкой: