Да и во всём стане её – высоком, худом и гибком, в копне чёрных волос, уложенных в тугую косу, в чёрном широкополом плаще, перехваченном серебряным ремнём, есть что-то такое, что парализует всякое желание идти к ней навстречу.

            Она бледна так, как не смеют и не могут побледнеть модницы королевства. Она строга в своём шаге, как не может быть строг самый взыскательный офицер.

            И когда затихает битва, когда приходит час порядка, когда отступили обе армии и теперь в лагере ленивая суета, она выходит из шатра герцога Мансора.

            Первым встречает её сам герцог. Он храбрец, но даже его губы – истресканные, закусанные от нервов, слегка дрожат, когда он спрашивает хрипло:

-Уже?

            Она слегка улыбается. Тонкие губы выдают это, а глаза неподвижные – зелёные, горящие неестественным блеском.

-Я туда. – Впервые офицеры слышат её голос. Он тихий, но легко проходит сквозь ветер и суету лагеря. Он легко отзывается в ушах. Это шёпот, который не удастся игнорировать.

            Сказав, она указывает тонкой рукой направление. На поле битвы.

-Это…- один из офицеров не удерживается от замечания, но она только касается его взглядом и он меркнет, смущенный и ослабленный, жалеющий о своей выходке.

            Что ей может опасно? Ни-че-го. Она создала опасность. Такова её служба.

            И она идёт по лагерю, позволяя людям расступаться перед собой. И все отходят от неё, забыв про чины и положения, про законы и правила, отступают на шаг и почему-то отводят глаза. Слишком страшен её взгляд. Слишком много в нём зелени.