Еле сдерживая гнев и одновременно жалость, следователь опрокинул в горло стакан холодной воды и поправив сбившийся на бок галстук протокольным голосом произнёс:  

– Гражданин Никитин Александр Петрович, я Трубачёв Михаил Алексеевич – старший следователь Седьмого отдела Института прогрессивной истории официально уведомляю, что ваши преступные действия квалифицируется по совокупности преступлений, предусмотренных статьями 8, 11 и 34 УИПИС и подлежат рассмотрению военного трибунала.  

Старик никак не прореагировал ни на тон, ни на слова следователя. Расписавшись, где надо, он успокоительно похлопал по плечу Михаила и в сопровождении охраны вышел из допросной.  

* * *  

Спустя полчаса в комнату зашёл начальник следователя – полковник Цареградский. Форменная куртка со знаками различия натянулась на приличного размера животе удерживаемая одной позолоченной пуговицей. Утирая платком пот градом текущий со лба, он облокотился на стену и выругался.  

Подобного поведения Трубачёв никогда у своего руководителя не наблюдал, да и таким взволнованным его видеть тоже не приходилось.  

– Что-то случилось Филипп Игоревич?  

Скомкав платок в кулаке, полковник бросил на стол следователя элегантный кожаный портфель и ответил сквозь зубы:  

– Случилось. Ты уже постановление вынес?  

Повернув развёрнутый лист к начальнику, Трубачев, указал на него пальцем.  

– Вы же сами меня торопили. Просили до вечера закончить и вам на подпись.