«Как-то несправедливо все это, — подумал Иван Иванович и вспомнил золотые волосы блондинки. — Ну ладно, я жизнь свою просрал, но молодым-то зачем этого Новоделкина тащить? Может, потому что у него есть ящик водки, а у Ененкова и Пайкина нет?»

Иван Иванович оглянулся и колпачком ручки попробовал затереть галочку. Чернила не поддавались.

«Да пошел ты на х…й, Новоделкин!», — разозлился Иван Иванович и перечеркнул бюллетень. Большой диагональный крест напоминал букву «Х». Иван Иванович снова обернулся и приписал еще две буквы поменьше: «у» и «й».

Получившееся творение выглядело примитивно. Иван Иванович стыдливо сложил бюллетень, убедился, что чернила сквозь бумагу не просвечивают и вышел из кабинки. Весь путь до урны он прошел почти зажмурившись.

— А спросить вы не могли? Все разжевывать нужно! — донесся из открытой двери автобуса гневный голос брюнета. — Теперь весь автобус мочу вашу нюхать должен? Неужто на участке поссать нельзя было?!

Иван Иванович с опаской заглянул в салон. Перед брюнетом в проходе стоял красный, как рак, Михалыч.

— Ну я же не знал, что он не работает, я же не знал… — едва слышно повторял он.

— Не знал он! И так устроили тут нафталиновую бомбу, а теперь еще и это! Сиди теперь, нюхай! — в бешенстве брызгал слюной инструктор. Наконец брюнет развернулся и заметил Ивана Ивановича: — Ну как, все нормально?

— Нормально, — ответил Иван Иванович и протянул чистый бюллетень.