То, что было симпатично и красиво – пало. Осталось уродство.

            Медуза плачет. Она видит себя в том же зеркале и не понимает, почему оно не треснет вместе со всем миром, не провалится в Тартар! Разве это жизнь? Разве это на что-то, кроме пытки похоже?

–Ох…– выдыхают сёстры, пронзённые ужасом и жалостью. И жалость куда больнее. Жалость ранит.

            Медуза плачет, и уродливые кровавые слёзы текут из её изъеденных страданием глаз. Одна из змей-локонов услужливо слизывает с её лица эти слёзы. Медузе мерзко от шершавого языка, от холодных тел других тел и от ощущения постоянного копошения на собственной голове, но что она может теперь?

–Не смотрите…– напоминает Афина, – взгляд на неё обращает людей в камень!

            Сёстры не убирают зеркало, наблюдают за змеями, за кровавыми слёзами. Их собственные слёзы капают туда же, на зеркало – прозрачные и чистые.

–Нет! – вскрикивает одна, отшвыривает зеркало, и, не глядя ни на Афину, ни на Медузу, выбегает из комнаты. За нею вылетает и вторая. Афина только качает головой.

–Я убожество…– шипит Медуза, сползая по стене, и змеи услужливо свиваются и развиваются кольцами на её голове. – Даже они…

            Она понимала, что чудовище. Понимала, что, быть может, это заслуженно, и что никто не обязан терпеть её облик. Но почему-то надеялась на то, что хотя бы её дорогие и любимые сёстры не сбегут от неё так!