В эту минуту Афина забывает, что Арес ей тоже брат, и что Посейдон ему тоже дядя.  Арес привык к пренебрежениям, и потому лишь краткая тень ложится на его лицо, но он тут же светлеет:

–Зевса можно понять.

–Конечно! – Афина сама полна яда не меньше змей Медузы, – можно! Всех можно! Все боги!

–Я тоже бог, – бросает Арес очень невинную фразу, но Афина угадывает контекст и замирает, не веря.

            Афина смотрит на брата очень широко и изумлённо, словно вообще впервые его видит. Арес хранит покой, не выдаёт никакого волнения, и не продолжает, позволяет ей догадываться и размышлять.

–Не может быть…– шепчет Афина, – это же…это!

            Она не произносит «измена» – страх душит её не хуже железной руки отца.

–Нельзя, – беспомощно заканчивает почитаемая народом воительница, которая ничем не отличается сейчас от девчонки, которых на этой земле в избытке. Такая же растерянная, такая же напуганная.

–Почему? – спрашивает Арес, – я бог. Богам всё можно – по такому закону живёт Олимп!

–Это же…– у Афины нет слов.  Она хочет вскочить и броситься к отцу, рассказать ему то, что передал ей Арес, но…

            Она продолжает сидеть. Более того – слушать.

–Закон над людьми должны давать те, кто сам подчиняется закону, – шепчет Арес, в глазах его что-то красное поблескивает, не то зарево пожарищ, не то царство Аида, не то игра воображения Афины. – Он не творит закон. Он решает сам. Поступает так как хочет. Разве был прав дядя? Разве имел он право?.. но ЕМУ было нужно…