–И за это её надо наказать, – заканчивает Зевс свой мрачный рассказ. – Как наказать – решай сама.
–Подожди! – Афина срывается со своего места, в нервности она даже обращается к Зевсу не как к громовержцу и верховному богу, а как к отцу – дерзость непозволительная, и никому другому Зевс бы её не простил, но Афина была его любимицей, поэтому он только хмурится. – Отец, но за что её? Она же не виновата!
Афина оборачивается к олимпийцам, ожидая если не протеста против слова Зевса, то, хотя бы, поддержки своим словам. Но боги молчат. Впрочем, по лицу Аполлона видно, что он готов вмешаться, но Артемида незаметно сжимает его руку, напоминая – лезть не следует. Эти двое всегда выступали единым фронтом, поддерживали друг друга, и, если шли наперекор, то только вдвоём – брат с сестрой – Аполлон и Артемида – один высказывал мнение обоих. И Аполлон не вмешивается.
Афина смотрит на Геру. Геру Афина не то, чтобы боится, но старается с нею не связываться. Мрачная и горделивая, главная среди женщин, жена самого Зевса, она необычайно ревнива и холодна. Афине кажется, что Зевс порою нарочно провоцирует Геру своими изменами и шутками, надеется, что она вспылит, но гнев Геры достаётся раз за разом не Зевсу – его жёнам, его детям (причём – поди и докажи ещё, что это сделала Гера), служанкам, а чаще всего – олимпийской ночи – холодной и бездушной, терпеливо сносящей страдания. Кому угодно, кроме Громовержца!
