На свой счет я нашла записку: «Лея, тебе учителей пока найти не могу. Найду чуть позже. Пока ты можешь написать мне книги, какие тебе нужны, я привезу».

                Я пожала плечами и не расстроилась. Жаловаться было бы грешно.

                Тимка же молчание дядюшки Тойво принял за игру – я постаралась…

-Тимка, — весело (кто бы знал, как тяжко дается эта напускная веселость!) говорю я, — все болеют. Ты будешь жить еще долго, очень и очень долго!

-Но все же…- Тимка заходится кашлем, и я мгновенно наливаю ему воды, чтобы смягчить кашель. Проходит долгих три минуты прежде, чем Тимка выравнивает слабое свое дыхание и отпивает, наконец, из стакана. Сам он голову держать уже не может, но я помогаю и он справляется.

                С облегчением откидывается на подушки, а я замираю со стаканом в руках, не зная, куда податься и кого просить о помощи.

                Ну почему он, такой маленький и такой слабый, болезненный с самого детства, с самого же детства умеющий говорить не по-детски серьезно, заболел? Почем он, а не хотя бы я? Я сильнее, я старше, я помню маму.

                Тимка приоткрывает глаза и видит меня. Его взор мутный, но он явно меня узнает, что уже хороший знак, ведь две ночи назад он спрашивал, кто я и кто он? Тогда у него была лихорадка и жар. Он бился в жару и задыхался от удушливого кашля.

-Лея…- ему тяжело говорить, но целитель говорит, что нужно. Хотя бы пусть твердит он алфавит.