Закончив очередной обход замка, Дю Барта оказался в наполненном звуками вальса и танцующими парами малом зале. Разрешив себе некоторую передышку, гвардеец расположился на небольшом возвышении и сев в одно из мягких кресел, посмотрел по сторонам. Наблюдая за парами, Дю Барта невольно отмечал про себя незнакомых и узнавал уже примелькавшиеся лица. Появившаяся чуть позднее официального начала церемонии несравненная дона Лока Пэпа, в прямом смысле блистала драгоценностями среди новых, съехавшихся со всего Аара кавалеров и задорно смеялась их шуткам вместе с придворными дамами. Каждый следующий танец, она отдавала другому поклоннику и, с упоением кружась в волшебных волнах музыки Большого королевского оркестра, позволяла некоторые вольности своим визави. Признаться, Дю Барта, был недоволен, что его так упорно не замечали и, уже было, решил проявить себя каким-нибудь экстравагантным способом, не шедшим, правда, вразрез с его служебными делами, как тут его взгляд споткнулся о бриллиантовую диадему в кроваво-рыжих волосах. Цепкая память мгновенно напомнила о стычке с доном Катой и улыбке зеленоглазой незнакомки в остановившейся карете. Девушка кружилась в танце с внушительным бароном Западной равнины, который очень уверенно держал ее за талию, громко смеялся, взирая на всех свысока, и совсем уж закружил бедняжку. Дю Барта мрачно встал со своего места, в конце концов, это не его дело, кто с кем танцует и, спустившись с возвышения, направился к другим дверям прямо через зал, придерживая длинную шпагу, чтобы никого не зацепить.
Уж каким образом, известно лишь Святому Антонию, но пара, отмеченная им оказалась рядом и прежде чем Дю Барта успел посторониться на него налетели. Гвардеец пошатнулся, но сохранил равновесие. Впрочем, и пара осталась на ногах. Дама изумленно округлила зеленые глаза, узнавая Дю Барта, а её кавалер витиевато ругнулся:
— Какого дьявола вы чешите поперек течения, благородный дон? Глаза что ли вам запорошило?
— Примите мои извинения, — гвардеец приложил руку к шляпе.
— Не приму! — громко сказал барон, стараясь, что бы его было слышно сквозь музыку, — не доставало ещё, благородному барону Тореда, принимать всякие там извинения неизвестно от кого!
— Меня зовут Дю Барта, я королевский гвардеец!
— Тем более! Видал я таких выскочек с задворков Аара, да к тому же и вешал на воротах родового замка! — барон Тореда победно обернулся к своей даме, — видали каков нахал?
— Когда и где? — коротко спросил Дю Барта.
— Не помню! Что я обязан помнить всякого вздёрнутого проходимца?
— Я спрашиваю, когда и где, я научу вас приличным манерам, деревенщина? — Дю Барта стал терять терпение.
— Это он мне, дона Кора? — потрясенно спросил у девушки барон Тореда.
— Любезный мой брат, не стоит затевать дуэль на Большом приеме. Что о вас подумает король и принцы? — дона Кора, как, оказалось, была родственницей громогласного барона.
— Так хоть будет что вспомнить долгими зимними вечерами, — с надеждой в голосе буркнул Тореда.
— Я видела этого человека в деле, барон. Вспоминать долгими вечерами мы будем только вас! — и она умоляюще посмотрела на Дю Барта. Таким глазам гвардеец не мог не подчиниться.
— Барон! Я ещё раз приношу вам, хотя это и не в моих правилах, свои извинения! Кроме того, я сейчас на службе и должен исполнять свои обязанности при короле, — не отрывая глаз от доны Коры, произнес Дю Барта.
— А, ну это же все меняет, мой благородный друг! Служба королю, наш первейший долг! — барон Тореда шумно вздохнул и поинтересовался, — какого дьявола вы пялитесь на мою сестру дону Кору, будто у неё на лице оспа?
— Дона Кора просто очаровала меня, барон, — признался гвардеец, переводя взгляд на него и откланиваясь.
— Это у нас семейное! — кивнул барон, а его сестра вспыхнула румянцем.
— Знаете, что Дю Барта? — дон Тореда ухватился за край плаща гвардейца, — заходите к нам в гости. Площадь Милосердия, дом герцога Аба. Спросите меня или дону Кору. Мне чертовски скучно у старого герцога, а дорогая сестрица меня никуда не выпускает.
Дю Барта поймал на себе любопытствующий взгляд доны Коры и, не раздумывая, согласился. Он ещё раз поклонился и отправился восвояси.
Но на этом неожиданности не закончились, придворная дама, кажется дона Длесс, задержала его у самого выхода. Таинственно улыбнувшись Дю Барта, она быстро сунула ему в руку маленькую записку и исчезла. Гвардеец вышел в коридор и, встав под одну из многочисленных масляных ламп, разобрал четыре строчки:
«Пылает дама страстью нежной.
Сегодня ждет вас к десяти.
Апартаментов адрес прежний,
Скорее, друг мой, приходи!
Лока.»
Дю Барта мог бы обрадоваться этому знаку внимания, кабы не дежурство до утра. Впрочем, подумал гвардеец, дон Хорра к этому времени будет совершенно трезв и сможет на час подменить товарища. Однако сему плану Дю Барта не суждено было сбыться. Буквально через пять минут его настиг запыхавшийся посыльный:
— Дю Барта, серьезное происшествие у малого подъезда!
В узкую полутемную комнату, служившую приютом для ожидающих аудиенции просителей, набилось человек десять. Некоторые собравшиеся были гвардейцами, несшими службу во дворце Педью, другие, в строгих черных камзолах, чиновниками короля, здесь же присутствовал брат-исповедник Ордена Святого Антония облаченный в белоснежный балахон. Тишина буквально звенела в этой отдаленной комнате и давила на плечи стоящим. У одной из стен, прямо под сиявшим огнями свечей канделябром, на украшенной узором деревянной скамье, лежал мертвый человек. Его шея была туго схвачена толстой веревкой, когда-то служившей ему поясом, а монашеская ряса и простые кожаные сандалии на босую ногу указывали на принадлежность несчастного к Ордену Святого Антония. Но в то же время сумку, выпотрошенную, порванную и аккуратно уложенную ему на грудь, украшал герб Тайной канцелярии Его величества, что само по себе говорило о королевской службе. Собравшиеся стояли молча, лишь гвардейцы во главе с Дю Барта переминались с ноги на ногу, ожидая прибытия начальства, и скользили цепкими взглядами по лицам присутствующих.
Наконец, дверь скрипнула и, расталкивая задних, в комнату вошел дон Юмпа.
— Почему тут посторонние? — резко обратился он к Дю Барта, имея в виду чиновников и брата-исповедника. Гвардеец стоял впереди всех и заслонял собой подход к скамье. — Вы, приказы разучились понимать?
Дю Барта, хмуро посмотрел на капитана и хотел, было объясниться, но тут подал голос один из черных чиновников:
— Дон Юмпа, гвардеец состоит на королевской службе и значит, вынужден подчиниться приказу королевского исполнителя, не так ли?
— А вы кто, милейший? — капитан повернулся к говорившему.
— Я королевский исполнитель Бовер! К вашим услугам, благородный дон.
— Исполнители! Монахи! — фыркнул дон Юмпа, оглядывая присутствующих, — слетелись на труп, воронье?
— Это наша обязанность, капитан! — брат-исповедник смиренно осенил себя знаком.
— Ваша, ваша! — отмахнулся от него дон Юмпа, — Однако, придется вам подождать с отпеванием. Мы должны разобраться…
Исполнитель Бовер, и два человека позади него одновременно сделали шаг вперед.
— Боюсь, что вы торопитесь с присвоением себе чужих полномочий! — тихо сказал румяный и круглолицый Бовер, — у меня приказ немедленно вывезти труп в замок Этворт для дальнейшего расследования.
— Да? — с усмешкой переспросил дон Юмпа, обнажая шпагу, — Уж не вы ли, быдло, собираетесь указывать капитану Королевской гвардии?
Черный чиновник, хмуря брови и кусая полные губы, не нашелся что ответить, но за него ответил другой человек.
Никто и не заметил, как в комнату вошла молодая дама. Блистающее бриллиантовой россыпью узкое зеленое платье, декольтированное и выгодно подчеркивающее гибкость её фигуры являло собой резкую противоположность мрачной атмосфере места преступления. Бледная кожа оголенных плеч, шеи и лица казалось, светится в полумраке комнаты, отражая рассеянный свет свечей, а само лицо, красивое и надменное, могло бы вдохновить любого художника. Стукнув по плечу ближайшего гвардейца, заслонявшего ей путь, пальчиком, затянутым в атлас зеленой перчатки, дама вышла вперед в тот момент, когда дон Юмпа упомянул слово “быдло”. Тряхнув копной волос цвета пшеницы, она сердито посмотрела на капитана.
— Здесь прозвучало оскорбление в адрес чиновника Его величества, или мне это только показалось?
Дю Барта стоявший в наиболее выгодной позиции позволявшей наблюдать за обоими, с удовольствием увидел, как дон Юмпа судорожно сглотнул комок в горле, и его холеные усы жалко повисли под длинным носом.
— Я спрашиваю, — повторила женщина, — тут оскорбляют верных слуг короля?
— Нет, дона Теда, я лишь хотел…
— Меня не интересует, что вы хотели! — насмешливо сказала дама, и обратилась к исполнителю Боверу, — вы получили приказ?
Чиновник кивнул, не отрывая от женщины восторженных глаз.
— Тогда исполняйте, дорогой Бовер!
— Но…— дон Юмпа шагнул к трупу, протягивая руку за сумкой,
— Не сметь! — резко сказала его собеседница, — вы, верно, хотите, что бы и ваши жирные пальцы приобщили к делу?
Дон Юмпа отдернул руку и, внимательно посмотрев на свои пальцы, вытер их о край камзола, он уже слышал о новомодных методах Тайной канцелярии. Пока благородный дон, таким образом отвлекся, два чиновника под руководством милейшего Бовера мгновенно расстелили на полу холстину и уложили на неё покойника. Запеленав его как младенца, они перетянули куль ремнями с ручками и, крякнув, потащили его вон.
— Надеюсь, Его величество знает о происходящем? — поинтересовался капитан.
— Его величество знает о многом! — дама смерила невысокого дона Юмпа презрительным взглядом и направилась к выходу.
— Я все же доложу ему, — сказал ей вслед капитан, опираясь на шпагу.
— Как вам будет угодно, — не оборачиваясь, бросила она и вышла в сопровождении Бовера.
— Когда же святой Антоний заберет эту шлюху? — яростно рубанул клинком воздух дон Юмпа.
— На все воля святого Антония, — прошептал белый брат-исповедник.
Дона Теда Гаттель Кло, красивейшая женщина лет тридцати, последняя и самая счастливая любовь короля Хьюго, имевшая на него огромное влияние и поэтому не озабоченная ни малейшими страхами, улыбнулась гвардейцам, стоящим у дверей во внутренние покои замка Педью и те, предупредительно распахнув створки, взяли на караул. Именно она, пользуясь своим положением, перехватила в свое время пост главы Тайной канцелярии у принца Алафо и достигла на этом поприще немалых успехов. Вся мрачная машина Этворта, как иногда ещё называли Тайную канцелярию, подчинялась ей с удовольствием и немым обожанием. Она раздавала деньги и выпрашивала у короля землю для своих подчиненных. Она думала о них, они пеклись о ней. Эти люди, в темных одеждах и многие другие, видом походившие на простых обывателей, гвардейцев и придворных были готовы на многое ради Теды, и она платила им тем же за их собачью любовь. Она была их богом, но она не их королевой, что было для неё, наверное, самым печальным. Именно эта женщина противостояла Ордену Святого Антония, тянувшего свои скрюченные пальцы к горлу страны и ждавшего только случая, что бы поднять мятеж и втоптать королевскую любовницу в грязь. Великий Исповедник понимал, что яд, кинжал или пуля могут легко справиться с Тедой, но тогда и король, и замок Этворт встанут на дыбы и ничто не спасет его самого от смерти. И чтобы не рухнул грандиозный план, нужно ждать. Ждать и готовиться. Поэтому и Этворт, и Орден чтили негласный договор: иерархи вне смерти! Их время ещё придет, а пока под черное покрывало святого Антония уходили другие, маленькие и незаметные, но отчаянно верившие своим хозяевам. Король, очень любивший дону Теду, позволял ей многое и не соглашался лишь в одном – в её праве родить ему ещё одного сына. Знаешь, Теда, говорил он горько, мои мальчики загрызут нашего малютку уже в колыбели. Алафо и Тем не дадут ему подняться на ножки, уж слишком они любят власть, а мне осталось не так уж и много, я не смогу защитить вас. Тогда я сама нас буду защищать, возражала гордая красавица. Нет, ты должна будешь уехать, ласково упрашивал король, они же убьют тебя.
Так было больше года назад, но, взвесив и продумав всё, она сделала шаг перевернувший ей жизнь. Она поставила на Тема. Однажды, когда принц-хранитель один вернулся в свою усадьбу Гам с великолепной охоты, на которой он в очередной раз рассорился с братом и отцом, его ждала записка. Некто, желал с ним встретиться и обсудить судьбу трона. Подозревая очередную ловушку, принц не поехал на встречу и был несказанно удивлен, когда вечером в Гаме появилась дона Теда. Отчитав его как мальчишку, за то, что он имел дерзость не явиться но, похвалив за осторожность, Теда приступила к сути проблемы. Она обещала Тему поддержку Сопредельных областей, все возможности Тайной канцелярии и более того, высадку десанта с острова Аш в будущем, коли, возникнет такая надобность. Она выстроила перед ним грандиозный план, осуществить который казалось легче легкого, и предлагала союз. Принц недоверчиво слушал, а затем напрямую спросил, чего она хочет взамен? Ответ поразил его, она хотела быть матерью принца, настоящего принца и просила обеспечить безопасность ей и ребенку. Тем расхохотался. Он долго вытирал слезы, катившиеся у него из глаз. Надо же, эта женщина, готова ввергнуть Аар в кровавую междоусобицу, лишь бы выносить еще одного ублюдка от отца, подобного Алафо или ему. Он встал и походил по комнате, а она молча ждала, когда он успокоится окончательно. Наконец он задумался и по прошествии времени спросил, правда ли то, что она так сильно любит короля? На сколько сильно можно любить его отца? У неё хватило духа и выдержки ответить на его пристальный взгляд и сказать правду. Нет, она не столь увлечена его отцом. Она ему благодарна и искренне уважает его. И тогда решение пришло само собой. Принц-хранитель подошел к ней, опустился на колени и долго смотрел в глаза. Ты будешь матерью принца, сказал он ей, но в том случае, если я стану королем. Теда поняла. Может быть, она готовилась к этому внутренне и, зная Тема, не могла не понимать, что ему нужна гарантия, что им обоим нужна гарантия. В конце концов, добавил принц, ты можешь стать настоящей королевой, а не просто любовницей. Он знал, как её зацепить, этот Тем. И она постаралась не разочаровать его. Стянув Теду с кресла, он взял её тут же на толстом саррабском ковре гостиной. Он был быстр и пылок, как будто боялся, что она передумает. И поначалу, ещё не веря ему ни на грош, она не загорелась ни желанием, ни страстью, но затем, когда он поднял её на руки и, прижав к себе, как величайшую драгоценность осторожно перенес в спальню, в душе у Теды шевельнулась надежда. А вдруг, подумалось ей, вдруг вот она – мечта и панацея? И она увлеклась им всерьез. Дело было даже не в их заговоре или безумных коротких встречах в любой подходящий момент, а в какой-то близости душ, единстве мыслей и готовности смести всё на пути ради своей цели, когда один опережает другого буквально на полшага, и оба идут одной дорогой, бесконечной и извилистой.
Вот и сейчас, отпустив от себя Бовера, Теда быстро шла извилистым коридором к принцу-хранителю, как они и условились на Большом приеме…
Еще почитать:
tamilapoberalis
"Записки сумасшедшей" — Приручи меня.
Ничего личного
"Записки сумасшедшей" (сборник) — Кричи.
«
»
