Телевизор за дверью замолчал, нож тоже больше не стучал по доске. В наступившей тишине школьница, стоящая надо мной, возмущённо сказала:

    — Аристарх Никандрович, если бы я знала, что у нас будет физкультура, я бы обязательно принесла спортивную форму.

   Нет, вы понимаете? Человек при смерти, а ей шуточки.

    — Не знаю кто такой Патриарх Никакович, но мне уже пора ревновать?

    — Решай сам. Когда мне было шестнадцать, он регулярно видел меня в красных трусах и футболке.

    — Тогда, это он пускай ревнует. Я почти каждое утро вижу тебя в трусах и футболке. И могу поспорить, в них сейчас больше интересного.

    Видимо, прозвучало это не очень убедительно, потому что меня обозвали Отеллой и начали поднимать. Вы когда-нибудь представляли себе, как обезьянка поднимает больного слоника? Конечно нет, но вы постарайтесь.

    Вставай. Не дёргай. Я так не могу. Дай я ногу подтяну. Мне так неудобно. Повернись. Ты тяжёлый, Очки, очки не раздави. Да не сгибайся ты. Давай вот так. Я уже почти. Ты почти, а я уже всё.

    И тут стала понятна тишина с нетёщеной половины, поскольку из-за двери донеслось:

    — Я не знаю, чем вы там занимаетесь и знать не хочу. Но мне это не нравится, прекратите немедленно, иначе я приму меры!

   Это она так вслух сказала, но в подкорке родилось: «Срамота! Не стыда не совести! Под боком у матери! Хорошо не на кухонном столе!»

    — Мама, ну что за глупости! Лучше зайди и помоги.