Она медленно подошла к столу. Первая. Влад вслед за ней. Подняла глаза на следователя, вероятно, почувствовав его пристальный взгляд.
-Что? Почему вы так смотрите на меня?
-Кем вы приходились господину Фоксу? Если не секрет, конечно…Это не для протокола.
-Когда-то, очень давно, я родила ему сына, — тихо сказала Маришка, глядя прямо в глаза следователю.
-Сколько же вам лет??? Это…Господин Валевский – ваш сын???
-Да… Мне тридцать девять.
-Надо же! По вам не скажешь…
-Спасибо…
-Уверены, что готовы это увидеть?
-Да…
Следователь наклонился над телом, еще раз глянул на Маришку и поднял простыню до уровня груди лежавшего под ней тела.
Она зажмурилась невольно, но взяла себя в руки и открыла глаза. То было, действительно, чудовищное зрелище! Конечно, уже никакой крови, но с лица Фокса, точно, сорвали кожу, срезали нос – собственно, и лица-то никакого уже не было. Обрывки кожи, почти не прикрывавшие мышц и зубов. Все застывшее, мертвое навсегда…Маришка невольно отвела взгляд на грудь, разрезанную буквой «игрек» и зашитую ровными крупными стежками. Чужой…Словно, совершенно чужой человек…А ведь эту грудь она целовала когда-то, к этой груди прижималась ночью, греясь в тепле ее, вдыхая ее запах…Не верилось. Никак, ни за что не верилось!..
-Вот, посмотрите, это нашли на его шее…
Следователь протянул ей бумажный пакетик и вытряхнул на ее ладонь цепочку с медальоном. Обычным медальоном армейского образца – металлическая пластинка с именем и группой крови. Конечно, она не могла его не помнить! Фокс носил его еще при ней, и выходит, всю свою жизнь. Обычный стальной медальон, вместо золотой какой-нибудь бирюльки. Он вообще мало походил на «звезду» в привычном понимании! Пока Фокс исполнял рок, он носил длинные волосы ниже плеч, светлые, чуть вьющиеся. Потом он перешел на песни, больше похожие на романсы, только более жесткие, мужские. Но никогда не терял слушателей, даже когда дешевая попса забила эфир и мозги большей половины населения. Всегда мужественный, скромный и стильный одновременно, он делал ставку не на свой внешний вид, но на песни и свой хрипловатый, мгновенно вызывавший симпатию и доверие голос. Его песни успокаивали, подобно дружеской беседе, или затрагивали что-то сокровенное в душе. То, что прячешь очень глубоко, подальше от суетного мира, его пошлости, равнодушия, доходящего до жестокости. И все так просто, так понятно! В отличие от заморочек русского рока, андеграунда и иже с ними…
