Очередная пробка позволила ему вернуться к письму Полины.

«… Я бы не стала писать тебе просто так. О, нет! Мне нечего пытаться вернуть, мне не о чем сожалеть в наших прошлых отношениях и я ни в чем тебя не виню. Хотя, забыть о несбывшихся мечтах, признаюсь, оказалось нелегко. Но все кануло в лету, все давно перегорело. И мне лишь остается надеяться, что и ты не держишь на меня зла, Саша…»

Не держишь зла… Ха! Напиши она эти слова лет десять назад, он бы не поленился, видит Бог! Он нашел бы ее  и порвал, как Тузик грелку! Тогда он еще надеялся, еще пытался искать Маришку, что бы… Господи, да, прежде всего, что бы она снова была рядом, что бы снова звучал рядом ее голос, что бы глаза ее увидеть, почувствовать тепло ее тела и вновь обладать им. Всецело и навсегда. А еще сына вернуть, вину эту с души сбросить… Но ведь это она, Полина подставила Маришку, это она все придумала, обвинила… Боролась за него. Наверное, любила…

Фокс поморщился. Да разве он меньше виноват? Разве не он совершенно трезво и спокойно согласился на эту ложь, на это предательство? Не он уничтожал Маришку, только выбравшуюся из горячки, рассказывая, на каком кладбище, якобы, похоронен ее, их малыш, обвиняя ее в его смерти? Он сам, как всегда, сам все выбрал и решил. Некого винить, даже если помнить, что Полина оболгала Маришку. Его была воля — верить ей или нет.

«…Только после того, что ты узнаешь сейчас, тебе захочется меня убить. Убить со всей беспощадностью, со всей непререкаемостью, которые тебе так присущи. И был бы прав. Сама не знаю, зачем мне понадобилось открывать сейчас эту правду. Видимо, наступило время облегчить душу — слишком многое ее тяготит. Это эгоизм, конечно. Ибо этой правдой я нанесу тебе серьезный удар. Прости, но молчать далее я не могу…»