Маришка застонала, ее корежило от боли, душевной боли, ставшей настолько физической, что никаким обезболивающим не снять. Скоро покрывало под ней скомкалось, тело ныло. Она села. На треугольном журнальном столике стоял отрытый пакет молока и стакан. Фокс привел ее сюда, уложил на диван и ушел на кухню со словами о том, что ей необходимо хотя бы молока выпить, если уж она есть не хочет. Странная забота… Через несколько минут он вернулся с открытым пакетом и стаканом, сообщив ей, что холодильник набит едой, ей хватит на неделю, не меньше. И вообще, ей пора приходить в себя и становиться взрослой. Она должна понять его, понять, что по-другому нельзя – Влад должен уехать отсюда навсегда и забыть о ней. Иначе он погибнет. Его жизнь будет сломана. Она ведь не хочет этого, она ведь не может взять на душу такой грех?! Только она одна может его спасти от этой гибельной любви, этой постыдной страсти к собственной матери. И она должна это сделать, если все-таки, считает себя его матерью!.. И она понимала. Черт возьми, понимала! Но как принять все это, такое правильное и логичное, когда сердце саднит, когда сил никаких нет, что бы даже подняться – так отчаянно плохо ей без Влада, без ЕЕ Владика, при мысли, что она никогда, совсем никогда, ни за что его не увидит?!
Почти машинально она дотянулась до пакета, налила в стакан молока и выпила немного. Просто хотелось пить. Снова легла. Вытянулась и закрыла глаза… Ей показалось, что она задремала, когда щелкнул входной замок, и раздались медленные шаги в коридоре. И чего ему снова надо?! Маришка повернула голову – на пороге комнаты стоял Влад.
