Но я не хочу и не могу видеть, что происходит с моим изобретением. Вероятно, что-то похожее испытывал Альфред Нобель. Но ему хватило сил хоть как-то противодействовать. Пусть не исправить, но урегулировать. А я не могу. Уже не могу. Прости меня, мой мальчик.

            Но во главе угла стоят деньги. Прибыль. Нажива. Если бы люди стремились к науке, к возвышенным целям, к знаниям. Какие перспективы открылись бы тогда перед человечеством. Ведь по сути человеку надо немногое — пища и кров, безопасность себя и близких, уверенность в завтрашнем дне. Все это вполне реализуемо, если бы не жажда стяжательства. Человечество стремится к обогащению, а не к познаниям. Любое открытие будет обращено на службу Мамоне, любые идеи извращены и подключены к зарабатыванию денег. И разве только закон может быть сдерживающим фактором. Закон, но не мораль. Я не верю в моральный аспект человечества. По крайней мере на ближайшую. тысячу лет. Я должен был все это предусмотреть. Но теперь поздно, и я ничего не могу сделать. Еще раз прости.»

            Роберт выронил листок и бегом бросился к лестнице, ведущей на второй этаж. Он знал, что у дяди был пистолет. Он хранился в доме и никогда не покидал его пределов. Самые страшные догадки терзали разум, когда Роберт бежал по лестнице, окликая профессора. Вот и дверь в его кабинет. Не заперта. Роберт рывком распахнул ее и застыл на пороге. Потом навалился на распахнутую дверь и бессильно сполз на пол. Все кончено. Вот и не стало гениального человека, выдающегося ученого, желающего обогатить мир знаниями, и не выдержавшим груза ответственности перед самим собой за изобретение машины для убийств, используемой для развлечения незрелого человечества.