Я бы, конечно, могла прижучить придурка, но пока он не представлял для меня опасности. Куда больше дисбаланса в мою жизнь привносил Санёк. И сейчас при мысленном упоминании этого бариста, он нарисовался тут как тут. Я съехала на кресле чуть пониже, чтобы перегородка перед моим столом смогла меня закрыть. Была бы возможность, я бы слилась с со столом или полом. Врубила громкость побольше и придвинулась поближе к монитору. Не спасло.

— Прикинь, козлина, намекает на увольнение, — начинает тираду Сашка.

Опершись локтями на перегородку, рискует снести её вместе с моим столом, но я кремень: не отрываю взгляд от экрана и мысленно цитирую Бродского. Это успокаивает. На сменившемся музыкальном фоне слова Санька долетают до меня отрывками. Диалог неизбежен, как и лживое сочувствие в моём лице. Поправляю синю и черную ручки в органайзере, лоток для бумаг тоже возвращается в вертикальное, ровное положение. Пересчитываю числа на клавиатуре от одного до нуля и собираюсь снять наушники, чтобы ненадолго утолить болтовню надоедливого коллеги, а потом ретироваться в кафе. Сегодня, в четверг, должны быть тефтели с гречкой. Классика стандартного блюда детского сада. Поразительно, что в двадцать первом веке, в охеренно дорогом офисе, где большинство за бесплатно даже не пердит, в корпоративной столовке подают меню времен Советского Союза. Но мне это даже нравилось. Словно некий бунт общей капитализации, к которому я негласно присоединялась. Вспомнила, что Треш остался без еды, значит, вечером ждать перевернутые полки холодильника. Я честно и с удовольствием потратила аванс на видеокарту. Свеженький, ещё не распечатанный Джи форс ждал меня в магазине электроники. Сегодня должна забрать своё сокровище, а после перевести кота на сосиски, которыми буду питаться и сама. Не впервой.