“ Она здесь!” – услышал я спокойный голос Сварга, бросающего на меня косой хмурый взгляд.

-Смерть? – так же хмура покосившись на волка, задал я ему скорее риторический, чем уточняющий вопрос.

Он промолчал, дернув ухом, отогнал назойливого комара и продолжил всматриваться в утренний туман, что постоянно клубясь и извиваясь, густой молочной пеленой уже успел подползти к подножию холма. После того, как несколько минут спустя, больше не таясь, из зарослей низкорослого кустарника находящихся метрах в пяти от нас, на открытую местность вышли два молодых волках из его стаи Сварг встал на лапы и повернув голову выразительно посмотрел на меня: “ Мы останемся здесь, пока ты не уйдешь”.

-Когда Солнце будет над нами приедет Сиена. После чего наши с тобой дороги разойдутся, — твердо произнес я и, видя, что он все еще смотрит на меня, добавил просьбу: — Ты позаботишься, что бы наши самки со щенятами с восходом яркой Луны были в безопасности?

Сварг, постоял с минуту, раздумывая над моими словами и вместо ответа недобро сверкнув глазами недовольно ощерился. И на то было несколько причин, в равной степени понятных и неприятных нам обоим. Еще никогда я не говорил ему слова в столь ультимативной форме, что могли как-то ущемить его авторитет в его же собственных глазах, а он никогда не оставлял меня в ситуациях имеющих хотя бы интуитивно ощутимый угрожающий характер и в присутствии конкретизированной опасности. …Зверь перевел с меня взгляд на членов своей стаи, издал сдержанный призывный рык и, втянув несколько раз носом воздух, стал осторожно спускаться с холма, поскальзываясь на влажной от росы траве и тихо шурша щебнем крошащегося под лапами песчаника. Серая туманная вуаль уже стала размывать очертания вожака и его спутников, когда я заметил, как волк остановился на полпути и, подняв морду, долгим задумчивым взглядом посмотрел на меня. Я не был уверен, что правильно расслышал слова, что он мне при этом сказал. Но в этот момент отчего-то ощутил твердое убеждение в том, что понуро глядя на меня он улыбнулся той ободряющей улыбкой, от которой мне всегда становилось тепло и, ощущался колоссальный прилив смелости и сил. Должно быть именно так, просто и обыденно однажды приходит тот долгожданный, вызывающий тревожный трепет день, когда родители c душевной болью и смиреной покорностью в первый и последний раз провожают уходящих из дома своих повзрослевших сыночков и доченек, мирясь с неизбежным фактом, что отныне их дороги разошлись раз и навсегда. Видимо именно в один из подобных дней в раз опустевшем доме в ушах мам и пап долгим эхом навсегда смолкнет звонкий детский плач и угаснет ребячий озорной смех. А c грустной улыбкой подобранные в пыльном углу ставшие уже никому ненужными любимая кукла и затянутая паутинкой ‘’ Азбука” вызовет лишь слезы в душе у родненьких мамочек и заставит учащенно биться уже не молодые сердца строгоньких папочек. … Мне сложно понять те чувства, что возникают у близких людей при расставании – ведь я по большому счету с раннего детства воспитывался кем угодно, но только не родными отцом и мамой. Отец, кадровый военный постоянно был в действующей армии на какой-либо очередной войне и, приезжал лишь на время краткосрочного отпуска или ранения. Мама,…она хоть и навещала меня куда чаще чем отец, но редка когда задерживалась более чем на день-два. Бывшая сестра воительница и в настоящем настоятельница монастыря одного из известных и самых прославленных боевых Орденов она постоянно была в движении, “ между мирами и войнами”, — как про неё однажды сказал ата Тит. Которому и самому-то не сиделось без дела, несмотря на его преклонный возраст и почетную отставку в чине генерала механизированных войск. Не нытьем так катанием он всегда находил возможность пробить себе местечко если не в подразделениях воюющих на передовой, то хотя-бы в штабе, когда дело касалось какой-нибудь краткосрочной военной операции. А если никуда не удавалось пристроиться, то при любой оказии охотно сбегал то на военные сборы «Железной гвардии» Кузнецкого беклярбека то на экзаменационные зачеты молодых пилотов БШМ в качестве почетного наставника и консультанта. Не забывал он и про обучение собственного отряда ополчения и в тренинге дружины всегда принимал участие. А если в вотчину прилетал корабль, отправляющийся на военно-промышленную ярмарку или аукционный двор технических новинок и снятых с производства изделий, то первым на его борт поднимался мой деда. Единственные места, куда он никогда не любил ездить так это центры приема и содержания перемещенных лиц. Своих слуг и рабов всегда хватало с лихвой, но каждый властитель земель и владелец мануфактур по закону обязан был регулярно присутствовать при распределении «вновь поступивших лиц» и взять под свою опеку хотя бы двух-трех человек. “ Своего навоза как на конюшне завались”, — недовольно ворчал он каждый раз, когда оправлялся за рабами: “ А коль одна порченая овца попадется так и всё стадо поляжет”. Кроме того лететь до ближайшего к нам центра приходилось очень далеко, и к тому времени как он добирался до места, всех “самых лучших”, обладающих полезной специальностью, уже успевали разобрать. Однако дед ошибок никогда не совершал и всегда думал на несколько ходов наперед. Потому людям, которых он привозил, будь то молодые сочные девки, крепкие сообразительные мужики или смышленые дети, всегда находилось место в хозяйстве. Вот они то и стали для меня заботливой, любящей семьей, с лихвой компенсируя недостаток родительского внимания. Менялись лица, менялись няньки и наставники, взамен тех, кто получил вольную и менял гражданский статус или надолго уезжал на учебу, приходили другие люди. А дружная семья все таковой и оставалось вплоть до сегодняшнего дня. И более того, Сиена, норманнская “полукровка” привезенная отцом в качестве “ военного трофея” и в которую я по уши влюбился, или Сварг и его стая – это тоже часть моей большой семьи. Многочисленные тетушки и дядюшки, двоюродные сестры и братья, и даже все домовые, кобольд-отшельник Проходька, хранитель болот и лесов лешак Шюряли и сотни других животных и существ, с коими я знаком с самого раннего детства и рядом с которыми вырос – это всё моя семья. И со всеми ими мне придется распрощаться – ибо тот взрослый Путь, по которому мне с рождения суждено было пойти и о котором я и сам мечтал, расположен вдалеке от этих мест.