“Полюшко, поле, Полюшко, широко поле…”.
Эпизод 1.
Схлопывающийся звук, похожий на глухой хлопок газового пузыря вырвавшегося на поверхность из болотной трясины, пробуждает меня от наполненного дурными предзнаменованиями недолгого беспокойного сна. В тот же миг, что и открыв глаза, я стремительно вскакиваю с подстилки из свежих стеблей полыни накрытой куском полусырой лосинной шкуры. И стараясь в темноте не потревожить спящих неподалеку молодую волчицу-кормилицу и ее двух малышей, выбираюсь из норы в ночную прохладу. Бросив взгляд на небо, я лишь на минуту задерживаю на нем свое внимание, любуясь черным полотном, щедро украшенным многочисленными звездами и редкими разводами длинных высоких облаков ярко освещенных светом полной луны. Это зрелище ненадолго завораживает меня, вызывая в душе восторг, но нарастающая немая тревога, нарушившая мой покой, все еще продолжает безжалостно терзать мое сознание лишая радости. Разбив окружающее меня эфирное пространство на сектора и, определив радиус сканирования, я, намерено игнорируя мусорные звуки, но тем ни менее не забывая фиксировать их местоположение внимательно, прислушиваюсь к тишине — дополнительная информация никогда не бывает лишней. Как сотни ушей больших и малых существ ведущих ночной образ жизни сейчас прислушиваются к моему появлению, так и я выискиваю в ночной тишине их обладателей, что бы по звукам, издаваемым ими определить степень опасности и ее возможное направление. Трескотня ночных цикад по соседству, прерванная лишь на минуту, меня не интересует — радиус зона личной безопасности насекомых слишком мал, чтобы обращать внимание на их коммуникационные связи, а слушать их пустую болтовню занятие хоть и умиротворяющее, но по большому счету лишённое смысла. Впрочем, я их тоже не интересую и никогда не интересовал, кроме тех случаев, когда привлеченный медовым запахом пытался обнаружить его источник в пчелином улье. За что всегда с огромной щедростью получал по полной программе и от их обитателей и от деда.
