Задумчиво глядя на раскинувшиеся предо мной непроходимые и гибельные для небывалого человека мрачные топи, на которых в мутно-белых хлопьях предутреннего тумана стали один за другим теряться огоньки, отраженных в водной глади звезд, я размышлял о самом прекрасном чувстве. Очень сильное, крайне сложное, невероятно противоречивое и ужасно коварное оно тем ни менее являло собой скорее награду, чем проклятие. С равным успехом дарующее шанс на безграничную радость и бездонную боль оно было последним и самым главным испытанием, что человек проходит в своей жизни. Тяжелый гнилостный запах гниющих растений и сырости что ветерок доносил с болот, смешиваясь с терпким ароматом полыни, исходившим от моей одежды и приторно сладкой вонью копченого мяса, что я все еще продолжал грызть, словно специфическая приправа к блюду, придавали моим мыслям оттенок, но никак не повлияли на их вкус. «Я люблю! Любил всем сердцем все то, что окружало меня в детстве, люблю все то, что есть вокруг меня сейчас и буду любоваться всегда, пока мое сердце будет биться в груди».

Странный зловеще-протяжный звук, неожиданно разорвав тишину, пронесся над болотами. Он был низок гармонично-печален и, казалось, выходил из-под земли. С полностью затянутых туманом топей донесся треск ломаемых деревьев, за которым последовал звуки их падения, всплески и пронзительный металлический скрежет сминаемых конструкций. Все привычные звуки стихли, все живое замерло в ожидании продолжения с готовностью бежать и прятаться. И, спустя долгих десять-двадцать минут так и не дождавшись никакого явления угрозы, жизнь постепенно вновь вернулось к повседневной обыденности.