1
Сегодня в театре оперы был концерт. Наряженные дамы, с букетами прекрасных цветов, кто в окружении семьи, кто кавалеров, спешили поскорее попасть в здание. На улице мерзнуть никому не хотелось — пошел первый снег! В месте с пожелтевшими осенними листьями, в вальсе последнего осеннего бала, кружились снежинки.
Вот, из одной кареты вылезла дама, кутаясь в меховую накидку. Она задорно взобралась по лестнице, держа полы темно-синего платья и смахнув с каштановых локонов непослушные снежинки, возле входа, обернулась. Юное лицо, пышущее здоровьем и любознательностью, улыбнулось. Щеки раскраснелись и она вдохнула холодный воздух полной грудью. Медленно взбирающаяся по ступенькам дама, очевидно, тетушка или какая-нибудь дальняя родственница девицы, сделала знак, чтобы племянница вела себя благоразумно на людях, и девица заскочила во внутрь распахнутой двери.
Остановилась еще одна карета, черная, будто траурная. Вышел из нее человек средних лет на вид, с черными, как смоль, волосами, длинная челка закрывала полностью правый глаз, а левый, будто огнем, горел ярко-зеленым светом, а иногда, всего лишь на мгновенье, казался огненно-красным. И все, кто не наблюдал, огненно-красное свечение, шарахались в сторону и суеверно осеняли себя крестом.
Нос был большим и хищным, орлиным. Когда человек злился, ноздри раздувались. Лицо было острым, худощавым, с большим, некрасивым ртом. Роста человек был внушительного, хотя спина сутулилась, награжденная от природы хоть и не слишком большим, но вполне заметным горбом. Пальцы были тонкими, длинными и гибкими, будто змеи.
— Фу, отвратительный урод, на колдуна похож! — шепнула одна дама другой, они хотели посмеяться, но неожиданно человек повернулся, глаз в полумраке зала сверкнул адским огнем, улыбка дам погасли и они захотели скрыться.
Человек, чинной походкой, несмотря на горб, прошел на лоджию, где места были посвободнее. Здесь, невдалеке, разместилась девица в темно-синем платье со своей тетушкой. Она щебетала, как птичка, полная жизненной энергии, прекрасная, юная, радующаяся жизни и тому, безусловно, что тетушка в первый раз взяла ее с собою в оперу. Она разглядывала зал, людей, артистов и не могла скрыть детского восторга. Тетушка нашептывала ей, чтобы на людях вела себя благоразумнее и не привлекала к себе ненужного внимания.
Человек не обратил ни на юную даму, ни на ее тетушку ни малейшего внимания, будто их не было вообще. Он уставился на сцену, будто там была вся его жизнь. Уродливый большой рот улыбнулся. Он о чем-то думал, видимо, с тайным наслаждением. Звали этого человека — Люц. Те, кто знал его, или, кому доводилось хоть раз в жизни с ним встретиться, прозвали его за отталкивающую внешность Колдуном.
Люц жил в отчуждении, людей сторонился. К нему никто не приходил, ни к кому не ходил и он. Жил себе на уме и никто на свете не знал, чем он занимался. Да только на бедняка похож не был. Перстни украшали пальцы-змеи. Самой изысканной и дорогой ювелирной работы. Костюм также пошит был очевидно в самых дорогих мастерских, однако, ткань всегда была только темных тонов.
Люц оперся на тонкую тросточку и уставился на сцену. Вот он уже несколько лет приходил в зал оперы с одной-единственной целью… Увидеть здесь одного человека, певца, о котором думал несколько лет каждую минуту и посещал все его выступления в опере.
Один певец сменялся другим и зал взрывался бурными аплодисментами, а Люц пропускал это мимо ушей; ноги его постукивали барабанной дробью от нетерпения и нервного возбуждения. Как долго он жил без этого голоса, целый месяц! Словно месяц в тесной банке без воздуха!
— Тетушка, какой смешной господин сидит! — засмеялась девица в темно-синем. — Такой смурной, прямо как колдун! Колдуй баба, колдуй дед!
— Элиза! — строго прошептала тетушка. — Веди себя прилично, ты не дома!
Но молодой все было ни по чем, она радовалась каждому мгновению, проведенному в театре. Восхищалась певцам и непоседливо ерзала на стуле, раздражая тетушку еще больше.
Конферансье объявил, что выступает Нарцисс. Люц вцепился в свою накидку мертвою хваткой и едва не оставил на ней дыру.
— Какой хорошенький! — заверещала Элиза. — Какой чудный голос!
Люц ничего и никого не видел и не слышал, кроме этого артиста. Вот уже несколько лет он мучился странною любовью и бурной страстью к этому человеку до такой степени, что не мог без него жить, а признаться смелости не хватало (Люц знал, что его внешность обычно отпугивала людей). Поэтому он носил все в себе, от этого становилось еще более мучительно. Все, что Карл мог сделать — это следить за предметом своего тайного обожания и посещать его выступления, разумеется, не пропуская ни одного.
Люц знал во сколько Нарцисс встает, когда ложиться спать, что и где расположено у него в доме, чем он занят, когда распевается, пишет стихи, слушает музыку и какую именно — в общем, знал все до последних мелочей и очень страдал, что не мог вот уже несколько лет открыться ему, боясь непонимания.
Певец был среднего роста и сложения, с мелкими, по-женски, чертами, волосы его опускались ниже плеч, темно-русого цвета с рыжеватым отливом у корней. Он запел хорошо поставленным фальцетом под аккомпанемент пианино.
Последней строкой в песне было: «…я выйду, разорвав вовек магический свой круг»…
— Вот это точно не удастся! — усмехнулся Люц, что-то прикинув в уме. Кровь в его жилах бушевала от кипящей в ней страсти. Его трясло, как в лихорадке. Он походил на безумного и знал, что без этого существа жизнь для него уже не жизнь.
— Сегодня или никогда! — вскочил с места Люц, кинувшись в гримерную, чтобы подождать предмет своего вожделения там. В уме он подбирал фразы, какими объяснится с молодым человеком.
— Какой смешной господин! — не выдержала Элиза, засмеявшись, увидев озабоченный до неприличия вид Люца. Ей захотелось посмотреть, куда пойдет необычный господин. Обманув тетушку, Элиза прошмыгнула за Люцем.
Нарцисс стирал с лица грим, сидя перед большим зеркалом, в котором внезапно отразилась длинная, мягко говоря отталкивающая, физиономия Люца.
Нарцисса передернуло, но вида он не подал, сделав вид, что простужен, он прокашлялся:
— Простите, вы что-то хотели?..
Глаз Люца вспыхнул огненно-красным и сразу же потух.
— Хотел! Ох, хотел…
— Что хотели? — спросил Нарцисс, у которого мороз по коже пробежал.
— Вас хотел! — ответил Карл. — Уже несколько лет как хотел!
Нарцисс бросил стирать грим и недоуменно обернулся:
— Не понял вас…
«Наверное поклонник, один из тех, кто с ума сходит по моему голосу, фанатик какой-нибудь», — подумал Нарцисс.
— Ох, фанатик, фанатик! — сказал Люц, словно уловив его мысль. — Еще и какой фанатик! Живу вами…
— Не понимаю… — проговорил обескураженный певец.
— Люблю вас, мой дорогой мальчик, живу вами! — повторил он и, не в силах себя сдерживать, кинулся к Нарциссу, тот успел вскочить, и Люц упал на одно колено, челка была откинута и певец с ужасом увидел, что вместо правого глаза у Люца зияет черная дыра. В немом оцепенении он уставился на Карла, не зная, что ему делать. Карл обвил руками его колени и прижался к ним так, будто Нарцисс был для него самим богом. В целом глазу застыла слеза. Карл поднялся — он был на голову выше Нарцисса, уродливое лицо приблизилось к нему. Слушая дыхание урода-горбуна, бедный певец боялся пошевелиться.
— Я знаю, что живете вы небогато, — зашептали его губы. — Я бы мог дать вам все, в чем вы нуждаетесь и более того… дать вам сверхъестественное… то, о чем вы и понятия не имеете… силу богов…
— Не верю в богов, — отшатнулся в сторону Нарцисс, подозревая, что у странного поклонника не все в порядке с мозгами. Нарцисс почувствовал на своей шее губы Карла и вздрогнул — словно тонкая и скользкая змея прикоснулась.
— Всего немного любви и понимания, — шептал Карл. — Вы будете иметь все… Мой любимый принц… Вы будете иметь успех на любом поприще, достигните неимоверных высот… Только не отталкивайте меня… Я исполню любую вашу прихоть…
«Помешанный урод, когда ж ты от меня отстанешь!» — подумал Нарцисс.
Словно услышав его мысль, Люц оттолкнул его с такою силою, что певец едва не влип в стенку и чуть не разбил зеркало.
— Мальчишка! Засранец! Да ты мне в пупок дышишь! — обозлился Люц.
— Прекратите меня оскорблять, что вы себе позволяете! — не выдержал Нарцисс.
Элиза следила за Люцем, она видела, как он вошел в гримерную и слышала крики и шум, доносящиеся оттуда. Сгорая от нетерпения, она сделала по-детски безумную вещь — влетела в гримерную. Нарцисс несказанно обрадовался и решил разыграть маленький фарс.
— А вот и моя невеста! — сказал он, подходя к девушке и обнимая ее за талию. Перепуганная Элиза быстро взяла себя в руки и попыталась непринужденно улыбнуться.
— Невеста твоя? — со злобной насмешкою сказал Люц. — Да ты даже не знаешь, как ее зовут! Верно, Элиза? — обратился он уже к девушке. Та изменилась в лице.
— А за то, что ты мне так нагло отказал, будет тебе страшное наказание! Будешь ты всегда моим — будешь умолять меня на коленях, как я тебя сейчас, да только напрасно все, никуда тебя не отпущу! Зеркалом твоим, тенью твоею стану, глазами твоими, душою, телом твоим стану! Вовек ты, Нарциссик, от меня не отвяжешься, вечно со мною будешь, моли, умоляй — ничего не поможет тебе! — и он так мерзко захохотал, что будто бы змея зашипела. Нарцисс, как завороженный, слушал эту речь-шипение, будто во сне, а потом внезапно очнулся.
— А где… этот?.. — он ни с того ни с сего чуть не ляпнул «колдун». Элиза растерянно пожала плечами, сама ничего не понимая. Люц исчез куда-то, как сквозь стены прошел, а дверь закрыта была.
— Это сумасшедший, видно, — попытался отшутиться Нарцисс. — А вы уж простите, барышня, что своею невестою вас назвал, хотел, чтобы сумасшедший этот отстал скорее…
— Я поняла, — залилась краскою девушка. — Меня Элиза зовут…
— Так вы его знаете?
— Нет.
— А откуда имя…
— Не знаю, — честно ответила Элиза. — Колдун может, — пошутила она.
— Я — Нарцисс!
— Я знаю, вас тут здесь все знают. И поклонников тоже, думаю, много…
Разговор вытек в непринужденную беседу и легкий флирт.
