Колин жиденько улыбнулся. Десятник был высок и длиннорук, идеальное сложение для пикинёра. «Кем бы ему по-хорошему и быть». Лицо Колина представляло собой плоскость с высоким исполосованным шрамами, как у тренировочного манекена, лбом. Он был калебцем, но в нём явно текла исталебская кровь. От Священного города ему досталась лишь церковная любовь к хлебу, которую очень разделял квартирмейстер лагеря: жалобы на десятника шли не прекращаясь.

Эстен указал на руки подчинённого.

— Зачем тебе хлеб? — раздраженно бросил офицер. — Думаешь, мне нравится портить бумагу на рапорты о тебе? А? Вот тебе лично нравится?

Колин выпрямил челюсть.

— Лично мне нет, — шрамы на его лбу дернулись, — но ведь не обязательно писать всякий раз, даже если устав…

Сотник дал понять Колину доступным жестом, что он думает об его идее.

— Я всего лишь решил снабдить наших амигос на берегу, — решил выкручиваться десятник, — они…

— Покинули пост, дабы обыграть Остона в карты?

— Чтоб поглядеть на пожар!

— Пожар?! — вскрикнул Ривс и, наспех застегнув ремешок на капеллине, побежал за Колином в город.

До пристани Беломорья они добежали быстро. Пробегая мимо немногочисленных зданий городка офицер посетовал: «Здесь одни только срубы из лафета, южане могут при желании спалить тут всё дотла! Каррамба, чем же я им, Магнусова доля, не угодил?!». Больше всего его пугала жара, при такой температуре огонь не остановят даже маги!