– До чего же все странно, — пробормотал сам себе.

Начинаю дрожать, холод забился в костях, будто маленький чертик не желающий покидать место под солнцем. Смутно помню этот вечер. Позже я укрылся одеялом даже не раздеваясь, измученный разум так и вопил в конвульсиях, пока меня не охватил тяжелый и депрессивный сон.

Что-то жарится на сковороде. Голова пульсирует и эхом отдает по позвоночнику, распределяя тупую боль по всему телу. В комнате разливалась синева зимнего утра и было прохладно, но, по-моему, мне мерещится этот холод. Мерещится эта комната, как будто все, что меня окружает – ненастоящее. Я ведь видел сон: мне снилось что-то очень близкое и безгранично знакомое. Там не было боли и печали, как не было и смерти, и распада. Меня покрыла легкая тоска, а сколько я не пытался вспомнить, все напрасно. Мне не заполнить пустоту своей жизни ни кем, пока я не обрету самого себя. Я понял это только сейчас, когда потерял друга, возможно, до этого я не задумывался ни о чем таком. Но я понял. Я понял, что живу как скот: в неведений кто я и откуда.
Я поднял взгляд на прикроватную тумбу и посмотрел на маленькие часы, но в глазах все начало расплываться едва я увидел, как стрелка показывала восемь часов утра. Отчего-то эти маленькие часы, стоявшие тут уже второй год, показались мне очень уродливыми. Звонкий стук и часы с жалобным скрежетом разбиваются о стену. Похоже, накрывшая меня тоска, не была легкой. Я заскулил и начал рыдать, то ли от осознания безысходности, то ли во мне накопились подземные переживания, которыми я расшатал и без того угнетенный разум.
Я рыдал как маленький ребенок, прижимая голову к подушке, пока в комнату не забежала Роза. Она села у изголовья кровати и, поглаживая, взяла мою голову к себе на колени.
– Что случилось? – тихо спросила Роза.
– Я устал так жить, – лишь тихо прошептал я сквозь слезы и отчаяние накрывшего меня. – Мне кажется, будто я сумасшедший. Что все, на что я был способен – это разрушать и убивать, а нынешний я, лишь замученный отголосок мертвого разума… По ночам, во сне, я вижу нечто хорошее и прекрасное, но в то же время я напрочь забываю все, как только просыпаюсь.
– Тебя лихорадит, Аякс. Тебе надо отдохнуть, – успокаивала она меня тихо. – Ты заболел, постарайся уснуть, я побуду с тобой.
Голос ее очень тихий и нежный, словно легкий ветерок, дующий среди весенней листвы. Да, безусловно, очень мягкий и теплый уверял я самого себя.
– Это мои искалеченные воспоминания, они не дают мне покоя в последнее время. Они приходят в мою голову, но лишь очертаниями и бесформенным фигурами.