Я приехал на место. На улице уже ночное время, но из-за снега все окрестности были видны так же отчетливо, как и днем. Дом Захара стоял на холме, мрачный и величественный, но нигде не горел свет и из-за этого он казался заброшенным. Рядом обширное поле, а за ней пустые скелеты деревьев.
«– Ну и в глуши ты живешь, парень», – сказал таксист, когда я расплачивался с ним.
Я ответил, что приехал к другу.
«Аа-аа, протянул он, – хорошо, когда есть друг».
Со скрипом снега и со звуком мотора таксист мигом исчез из вида, лишь фары вдалеке отдалялись все дальше. Если Захара не окажется дома, я не знал, как доберусь обратно.
Громко и противно заскрипело железо, вот я прошел через массивные решетчатые ворота. Точно так же хрустит под ногами снег, он лежал во дворе тонким слоем. Старого мерседеса не было, а вместо него большой внедорожник с крупными колесами. В амбаре горел свет, и я направился туда. Я услышал собачий лай и голос Захара донесшийся из амбара: «– Тихо, дружок, это друг».
Я раскрыл дверь и прошел внутрь. На разделочном столе лежала большая кошка, с мохнатыми ушами.
– Это мой последний трофей, – Захар указал на рыся.
Он был пьян, я заметил это сразу по его поведению, а также весь в крови. Он сидел на кресле перед столом и курил, его плоть правой руки была разорвана и представляла из себя очень мерзкую картину.
– Что с твоей рукой? – спросил я его и сел на корточки рядом с ним. Я осматривал его руку, которая была в кровавых бороздах.
– Произошла осечка и я чуть не сломал себе шею в лапах этого красавца, которая сейчас у меня на столе.
Я посмотрел на угол амбара, откуда жалобно скулила собака. Это белесая лайка, даже снег не был таким белоснежным как она. Ее шея вся была в крови, она еле-еле доковыляла ко мне и свернулась в клубок у моих ног.
– Знакомься, это Снежок, – сказал Захар. – Прости меня, дружок, пожалуйста… – Обратился он к лайке, но та лишь попыталась повилять хвостом, но у нее не получилось. Он лизал шершавым языком изорванную руку Захара и тихо скулил.
– Я знал, что нельзя идти на рыся с одной собакой, я знал это. Я не должен был отпускать поводок. Я ранил рыся, отчего она набросилась на меня и повалила на землю, я бы умер там, но снежок спас меня. Когда я выстрелил во второй раз, мое ружье подвело меня. Я вытащил нож и остановил все это мракобесие рыся с моим Снежком.
Он погладил Снежка окровавленной рукой, отчего раны на руке начали кровоточить еще сильней. Его рука пополнилась еще одним жутким шрамом.
– Он умирает, – с горечью сказал он. – Ему недавно исполнился год, это семилетний ребенок, если сравнивать с человеческой жизнью. Я взял его у одного знакомого из псарни.
Он взял кусок мяса, которая лежала на столе и положил перед собакой.
– Ешь, Снежок, я знаю, ты достоин большего, но я могу дать лишь это.
Снежок лишь немножко пожевал край мяса и притих. Мне сразу же не понравилась эта тишина и я погладил его по голове, но он уже не дышал.
Я молча сидел и следил за Захаром: он достал бутылку с прозрачной жидкостью, зубами откупорил пробку и сделал глоток зажмурив глаза. После он облил половину содержимого себе на руку и небрежно обмотал его бинтом.
– Я всегда мечтал поймать рыся. И я воображал себе, что это будет радостное событие, но на деле все оказалось так. Мой последний трофей не принес мне радости, какую я хотел.
Он вынул нож, воткнутый в шею рыся и начал снимать с него шкуру. Он не был в порядке, я нутром чувствовал, что с ним произошло нечто ужасное, но он не хотел говорить мне. Да и я не спрашивал…