‒ А какие у меня гарантии?
‒ Взаимная выгода.
Изящная, словно высеченная из белого мрамора с голубоватыми прожилками, ручка оказалась у губ бизнесмена.
Предрассветную полумглу резанул пронзительный электронный писк, многократно повторяемый стенами старых двух и трёхэтажных домов. Первые два раза он быстро замолкал. На третий из окна на втором этаже появилась заспанная физиономия Хоука. Вся сонливость, впрочем, улетучилась в мгновение ока, стоило молодому человеку увидеть причину срабатывания сигнализации. Переднее колесо его мотоцикла меланхолично пинала ни кто иная, как Айне. Увидев, что добилась своего, девушка сделала призывный жест.
Конечно, всё это было, по меньшей мере, неожиданно. Зачем он ей понадобился? Что столь грозная и опасная фея, вообще, делает ранним утром посреди жилого квартала? А как теперь быть ему? Немного поразмыслив, первый лейтенант, всё-таки, решил выйти. В конце концов, желай Айне, например, избавиться от свидетеля, она бы покончила с Томом, стоило только ему высунуться.
‒ Доброе утро, ‒ на её красивом лице появилась милая, почти детская, но какая-то неловкая улыбка, ‒ или недоброе?
‒ Зависит от того, зачем я ты меня звала.
‒ Спросить тебя кое-о-чём хочу, ‒ девушка плюхнулась на сидение, так, что на несколько секунд стали видны её чёрные трусики, красиво смотревшиеся на светлой коже.
‒ И о чём же? ‒ Немного подумав, он сел рядом, почти касаясь её прекрасного тела.
‒ Ну… ‒ Было приятно видеть, что и эта девчонка может испытывать что-то похожее на смущение. ‒ Вот смотри, допустим ты кого-то любил, уважал, он или она много для тебя сделал. Можно сказать, что ты, вообще, стал самим собой благодаря тому человеку, так? Но вот он сделал что-то плохое… даже не так. Он сотворил что-то такое, чего ты от него никак не ожидал, такое, что не то, что близким, а и просто человеком теперь его считать трудно. Но при этом как младший член семьи, подчинённый и тому подобное ты всё ещё связан с ним. Вот как бы ты поступил в таком случае?
‒ Мда… не только добрыми, видать, бывают феи.
‒ Ты отвечать будешь?
‒ Да куджа ж я денусь?! ‒ Вздохнул Хоук, глядя на уже не серый, но розовый небесный свод. ‒ Вот было в нашей истории такое время, когда люди были очень похожи на ваших фей и бескрылых. Так вот, воины, которые назывались рыцари…
‒ Про рыцарей я знаю, ‒ перебила девушка, ‒ и, на всякий случай, про спартиатов и илотов тоже. Не удивляйся, своего врага надо знать, да у нас и хроники, песни, сказки, картинки есть про то, как мы с вашими воинами общались. Меня интересует, как бы поступил ты, понимаешь?
‒ Ясно. Расскажу. Но сначала про одну нашу общую знакомую, ту, что во вчерашнем пожаре спрятать можно было.
Айне фыркнула.
‒ Так вот, Тинкер Белл родилась в семье прихожанина святого Мено. Знаешь, кто это?
‒ Религиозная секта.
‒ Толпа чудаков, считающих, что жить надо также, как когда-то жил их основатель, а это лет четыреста назад. Соответственно, таких вещей, как радио, например или телефон, или бикини, или тачки, или аркадные автоматы у них не признают. Всё бы ничего, но медицина с правами человека отправляются туда же. Отец семейства имеет полную власть над своими домочадцами. Он может их запороть до смерти, например или продать. Собственно, брак у них ‒ это и есть торговля девчонками. А так как рожают они потом в промышленных масштабах без чего-то похожего на акушерство и гинекологию, то подростков, бывает, отдают вдовцам, дедушкам, лет по сорок. Ну, вот Тинкер Белл наша такого терпеть, видимо, не стала. Я не в курсе подробностей, но ясно одно: в один прекрасный день она решила, что она, Моргана Фишер, человек, а не двуногий инкубатор для новых бесправных существ, и сбежала. А теперь вопрос, почему?
‒ Ну… ‒ Айне не сразу нашлась, что ответить, ‒ захотела.
‒ Да, захотела. Захотела быть человеком, хотя, заметь, никто её этому не учил, наоборот, воспитывали безответной скотинкой. И уж ты-то, одна из существ, известных своей гордостью и храбростью…
‒ Эй-эй! Мы ведь не обо мне теперь говорим, верно? ‒ Девушка пыталась сохранять весёлый тон, но было видно, что история Морганы заставила её задуматься.
‒ Да, конечно. Обо мне. Тут вот, в чём штука: моя мать вышла замуж уже беременной. От кого, я так и не узнал, хотя пытался. Нельзя сказать, чтобы мой, получается, отчим меня не любил и не заботился. Но… любовь и заботу он понимал немного в своём духе. Я офицер Западного Союза, до того, как им стать, был, как ты, наверное, догадываешься, курсантом. В этом качестве я, конечно, перенюхал всех инструкторов, ну, тех самых ребят с лужёными глотками и крепкими кулаками, которых так любят показывать в фильмах, мультфильмах, комиксах и карикатурах. Так вот, я нахожу, что эти люди были мягче моего папашки. Сержусь ли я на него за это? Нет. Ведь он, как это обычно называют, сделал из меня человека. Рассердил он меня кое-чем другим. А именно, после рождения его родной дочери этот человек не просто изменился, нет, он перестал быть самим собой. Вот, просто, был одним, стал другим. Фактически, моя сестрёнка знать не знала собственного отца, будучи знакомой лишь с его причёсанной и зализанной версией. То есть, ты понимаешь, да? Тот, кто сделал меня тем, кто я есть, указал на моё место под солнцем и научил, как его отстоять, оказался либо фальшивкой, либо, что ещё хуже, человеком без, как это он сам называл, стержня, без принципов, без того, чему можно и нужно хранить верность в любой ситуации. Пока была жива мать, я терпел. Как её не стало ‒ свалил. Но перед тем, и это важно, высказал ему всё, что думал: куда ухожу, зачем, почему, что мне не нравится, всё, в общем. Школу я заканчивал, живя у приятеля. И, знаешь, что делал отчим? Приходил к тому приятелю и просил меня вернуться. Тьфу! И это тот человек, который… ‒ Хоук нервно похлопал себя по карманам. ‒ Слушай, у тебя сигареты есть?
‒ Нет. Откуда?
‒ Ах, да! Я ведь, почти забыл, с кем говорю. Ну, так вот, в конце школы жил я у приятеля, оттуда же в академию поступать поехал. И перед присягой узнаю: нет отчима. Автокатастрофа. Хорошо, хоть сестрёнку бабушка под опеку взяла, а то жить бы ей в приюте! Это я всё к чему: если с тобой… ладно-ладно, со мной. Так вот, если со мной ещё раз приключиться что-то подобное я буду знать, что делать. И, если это только будет в моей власти, тот человек пойдёт куда подальше. Да, я буду помнить о добре, которое он мне сделал, но ведь оно не отменит факта той глупости или подлости, что он совершил, верно? Единственное, что…
‒ Что?
‒ Чтобы это не было предательством. Иначе ты станешь ещё хуже, чем он. Хуже предателей ведь никого нет. И именно поэтому, о наших вчерашних приключениях никто не узнает. В такой ситуации с нашей с Тинкер Белл стороны это будет именно, что предательство.
‒ Ну… может быть, ‒ глубоко вздохнула Айне.
На следующие несколько минут воцарилось молчание. Молодому человеку даже начало казаться, что в мире ничего не осталось, кроме этого розовеющего неба и верной машины, на которой сидят они с воинственной красавицей. Но каким бы приятным теперь не было это молчание, как и в прошлые два раза кто-то должен был нарушить его. И, похоже, этим кем-то вновь должен был стать он.
‒ А можно, я тебя кое-о-чём спрошу?
‒ Правила ты знаешь, ‒ словно она только этого и ждала, молодая фея почти подскочила с сидения, ‒ если выживешь в третий… пятый, да, в пятый раз, расскажу всё, что захочешь. А пока бывай.
