Сентор не заставлял себя упрашивать очень уж долго, а собрав вокруг себя шумную толпу, вдруг рассыпался на тысячу бусинок перед изумленными, или же, начинал раздаривать букеты, которых еще мгновение назад у него в руках не было, и еще десятки, сотни идей, до которых он был неутомим.

            Да, определенно каждый житель Авьерры знал, что может гордиться тремя её замечательными явлениями.

***

            Впрочем, некоторые сходились на двух. Те немногие, что были вовлечены в сохранение и возвеличивание одного из трёх достоинств Авьерры, видели и знали слишком многое, чтобы сохранять веру до конца.

            Так, например, те, кто занимался реставрацией Торговой Площади, прекрасно знали, как из подвалов блестящих ансамблей тянет гнилью, той самой, непроходящей, когда гниёт сама земля. Знали и то, что краска, как не веди ее, как не смешивай, а все одно – она уже не блестит так, как в лучшие свои дни. Да и вообще – от прежнего остались лишь сказки, на самом деле, и каждая реставрация не обходится без того, чтобы не отломался какой-нибудь очередной «незаметный кусочек». Надо просто делать вид, что так и было. И тогда никто не заметит.

            Или же – знали реставраторы и о том, что сам камень стен аж дрожит под руками от разъедающей его изнутри слабости…

            И реставраторы верили тогда только в архив и в Сентора.

            А слуги архива прекрасно знали, что множество документов сгинуло уже в плесени и сырости подвалов, что кое-какие переводы, сделанные наспех и переписанные реестры не учитывают сотню-другую записей из оригинала (ибо не все размытое можно прочесть), или содержат и вовсе примерный, только приблизительный перевод с документов других стран. Знали они и о том, что значительная часть славных рукописей подделка, и о том, что за взятку (весьма и весьма нескромную и открыто сообщаемую), можно получить копию, а то и оригинал любого документа.