― Чёрт, она может умереть, и никто не собирается ничего делать… — чуть слышно сказал юноша.

В этот момент на лице ректора Фирс увидел страх и понял, что что-то пошло не так. Краем уха он услышал обрывки фраз из разговора ректора с кем-то по телефону:

― Как нет машин?.. Дети в завалах!.. Какие двадцать минут?.. Да пошли вы!..

Двадцать минут. Это число эхом отбивалось в ушах парня. Больше не слыша ничего вокруг, он медленно возвращался к своей группе. Глаза то и дело оглядывались на других студентов, которые ничем от него не отличались. Они стояли и дрожали, всё что им оставалось – это смотреть и тихо молится, или рыдать…

«Чёрт-чёрт-чёрт! Её не спасут, никого не спасут! За двадцать минут тут всё уже сгорит, а мы просто стоим и смотрим на это!.. Смотрим как наши знакомые и друзья умирают!»

С осознанием этого по спине прошел холодный пот, а к горлу подступил комок, мешающий вдохнуть. Словно юноша был не на улице, а там, в здании, объятый пламенем.

«Неужели мы ничего не можем для них сделать?! Хоть что-то должно быть! Хоть что-то…»

Фирс остановился. Он больше не мог пошевелиться, тело просто не двигалось, но в один миг в голове промелькнули давние детские воспоминания: фильм, где были герои, что наполняли его сердце надеждой, которое сейчас билось в диком танце.

Это немного успокоило его и, оглянувшись вокруг, юноша задумался:

«Не я один думаю об этом… Сейчас все мы смотрим на пожар, все мы думаем о том, чтобы застрявших внутри людей спасли… Но когда доходит до решения действовать все мысли кончаются одним: «Это не моя проблема», «Я должен думать о себе», «Я всё равно ничего не смогу сделать»… Но если моя совесть будет рвать меня изнутри до конца жизни, то это и моя проблема!»