Немного подождав, и, убедившись, что на звуки выстрелов никто не прибежит, я допил оставшийся бурбон, а мозг заработал в ускоренном режиме. Обыскав трупы, я вытащил их бумажники и начал рассуждать:
— Сын дона – слишком приметная личность, его знают все, начиная от мэра и заканчивая последней кокаиновой шлюхой – не прокачу, печально, но хрен с ним; а вот паспорт Гориллы… — Я начал вчитываться и на меня напала истерика – Арнольда, оказывается, по паспорту звали Майклом Маркесом, что стало откровением. Да и фотография подозрительно смахивала на мою физиономию; одно отличие – цвет глаз не соответствовал, но так как рвать когти я собирался уже этой ночью, вряд ли кто будет всматриваться в моё зеркало души. В противном случае, уже утром мои серые глаза, в отличие от новых метрических зеленых, будут просто-напросто закрыты пограничной службой.

Рассчитывая, что недальновидная полиция оказывает поддержку щенку дона, и вряд ли пойдёт на лобовую атаку, я решил попытать счастья через задний двор, потому что одному, даже через этих необученных чурбанов, мне путь был заказан. Насвистывая про себя любимую песенку, я неторопливо спустился по лестнице, вышел с чёрного хода и направился в сторону пограничного поста. Начал накрапывать дождь, который привёл меня в чувство. Отойдя на достаточно безопасное расстояние, я вдруг представил себе копов, мокнущих под дождём, словно голуби на дороге.
— Санта Анатолия, это же смешно, — сам себе ухмыльнулся я. – Жирные пончиковые копы. И скунс. А скунс ушёл. Точнее, почти ушёл, — смягчил я свои слова, памятуя о том, что самоуверенность наказуема.