Копы возле мотеля проводили меня безразличными взглядами, а я подошёл к почтовому ящику, что стоял рядом со зданием и незаметно опустил туда письмо, прошептав:
— Что ж, наступает время аудита, видит Бог – я этого не хотел. Да простит меня Дева Мария!
Перед тем, как открыть дверь, проверил оставленную метку – волос был на месте; выдохнув, я зашёл и, не зажигая свет, упал без сил в продавленное кресло, стоящее у окна, а «Кольт» положил на подлокотник и уставился на дверь. Мне никогда ещё не было так страшно – я понимал, что вполне могу отправиться на дно в цементной обуви. Достав из внутреннего кармана пиджака флягу и отхлебнув немного бурбона, я посмотрел в окно и, увидев, что копы уже выстраиваются по периметру мотеля, понял, что моя шутка про скунса стала совсем не смешной – скунсом оказался я.

— Святая Анатолия, помоги. Что же делать? Они же по мою душу… – От треска дерева я вздрогнул — дверь номера слетела с петель и на пороге появились люди главы семьи — Паоло и Горилла.
— Мы только поговорить, — улыбнулся фальшиво Паоло – от его ухмылки молоко могло свернуться даже у техасской енотихи.
— Ну, здравствуй. Мы ноги сбили, разыскивая тебя, Джани, хоть и недолго. Как ты мог так подставить дона? — Покачал головой Паоло, вытаскивая из кармана кусок верёвки.
— О чём ты?
— О последнем грузе. – Горилла, дебильно улыбаясь, наставил на меня «Смит и Вессон».
— Там всё было в порядке!
— Нет, Джани, там был бамбук.
— Паоло, в ящиках лежали «винчестеры»!
— Джани, да кого ты обманываешь? Если там и были «винчестеры» — то со спиленным бойком, — припечатал меня он.
— С чего ты взял?
— Мы вышли на твоего оружейника. Того самого, который спилил бойки. – Глаза Паоло налились кровью и буравили меня, вызывая нервный тик. – После того, как игла зашла под его последний ноготь – он выдал ваш чудный план. Зачем ты это сделал? Дон любил тебя, как не любил своего сына, — тень накрыла лицо говорившего. — Что он нашел в тебе, гниде, предавшей своих же, да так, что решил сделать тебя капореджиме? И более того – я не был бы даже его заместителем! Он хотел поставить затем тебя вместо себя! Ему же осталось жить немного! Что ты напел ему про меня?
— Паоло, успокойся, — зная, какой взрывной нрав у сына дона, я постарался запудрить ему мозги, — я никогда не претендовал на твоё место. Мне не это надо было.
— Так вот, Джани, сейчас я поведаю тебе одну небольшую историю, — помахивая бечёвкой, расхаживал по номеру Паоло, не обращая на меня внимания, — о том, как сделать так, чтобы одна маленькая выскочка стала одной мёртвой выскочкой.
Я перебил:
— А что потом расскажет Горилла?
— Арнольд? Ничего не расскажет — настолько он тупой. Да и кто поверит человеку, в детстве переболевшему менингитом, а об этом недуге Гориллы в семье известно всем до последней шестёрки.– Отмахнулся от меня мужчина, — Жирный Тони поручился за тебя. Мы же проверили всю информацию – и как тебя выкинули федералы, после того, как ты профукал ценный груз. И как твой брат, сбив ноги до кровавых мозолей, спас тебя, — он ухмыльнулся, — а я оказался умнее. Я считал, что отец любит меня, но как же я заблуждался, — мой взгляд был достаточно красноречив – не думал, что этот оболтус умеет так выражаться, — да, я признаю свою ошибку – ты мне нравился, что печально и в дальнейшем убедило меня в моей правоте никому не доверять. Ты был умён, а Жирный Тони – ты не представляешь, как авторитетен он… Был, — выделил последнее слово Паоло, — твой брат сумел вытащить тебя, — почти слово в слово повторил он мой последний разговор, — он сумел убедить нас, и дона, — сбился мужчина, — в том, что ты оказался продажным федералом. Чёрт! И ведь все наши поверили тебе! Ты, – он сплюнул на пол, — умудрился провести всех. Но не меня. Я никогда никому не доверял и не доверяю – надо будет – Горилла отправится к Марии Гваделупской, хоть и туп, как пробка. Так вот, я подменил ящики, чтобы подставить тебя, но как же я удивился, увидев спиленные бойки – сама госпожа удача вручила тебя в мои руки. Никто, кроме оружейника, такого провернуть не мог. А оружейников, Джани, работающих на семью — у нас по пальцам пересчитать можно. Это ж надо обладать такой самоуверенностью, подписывая на это дело старого Леонардо. Он и рассказал ваш хитрый план. И теперь кормит рыб. Ты же об этом мечтал? Сейчас я могу сказать — я ненавидел тебя. Господи! Ты… Пять лет ты был у нас, а отец уже не представлял своей жизни без тебя, и да – с федералами это тоже была подстава. Найти продажного среди ваших не было проблемой – ты им был как бельмо на глазу – чистый такой, как весенний цветочек, — брызгая слюной и путая слова, продолжал он; моя рука осторожно нащупала «Кольт», Горилла улыбался безмятежной улыбкой, поводя «Смитом» из стороны в сторону. Знаете ли вы, как страшно смотреть в дуло с уготованной тебе смертью?
— А почему ты решил, что дон поверит тебе?
— Нууууу… Если бы твоё живое слово было против моего – папаша поверил бы тебе. А так… Я расскажу ему, как нашел предателя, который хотел изничтожить всю нашу семью. А ведь у тебя почти получилось – мексы получают фальшивые ящики, выходят на того, кто прислал. И убивают не только его. А ты остаешься не при делах – ты просто следил за грузом. Здорово? Здорово. А сейчас ты умрёшь!
— И как ты хочешь это устроить?
— А ты повесишься, — он показал мне петлю.
— А объяснение многочисленным синякам по всему моему телу? Вдруг я не захочу вешаться?
— Что значит – вдруг? Мы с Гориллой очень на это рассчитываем. Ты срывался, но всё равно хотел закончить свою жизнь. Я не хочу проблем отцу. И ты этого не хочешь, правда? – Уголок его рта пополз вверх.
— Прости, Паоло. Но у меня другие планы!
— Какие планы могут быть у трупа? – Расхохотался он, подходя ко мне и закрывая собой целящегося Гориллу.
Моя реакция удивила всех – я схватил «Кольт» и прервал его смех — Паоло завалился на спину, разбрызгивая кровь из горла – горячие капли попали и на меня, а Горилла даже не понял, что умер, когда пуля вошла ему точно посередине лба – еще несколько секунд он стоял, улыбаясь, а затем мягко осел на пол.
Я отбросил пистолет, словно ядовитую гадину – даже работая маршалом, мне удавалось избегать убийств.