высокие деревья заманчиво темнеют верхушками у самого неба. Их вековые стволы образуют самую настоящую стену, но пройти можно, если знать как, если решиться. А как играет ветер в листве – будто язык древний, ласковый, вкрадчивый, слов в нём не разобрать, но оно и не нужно: не для людей эти речи.
Маришка не в первый раз смотрит в сторону леса. Она знает, что в деревне строго-настрого запрещено ходить в него, но ей всего шесть и она не понимает, чем лес так навредил.
–Там живут чудовища! – шипит усталая, замученная работой мать, когда Маришка обращается к ней в сотый раз подряд с этим вопросом.
Маришка кивает, уловив раздражённый тон матери, но глянув на лес, от которого не скрыться, не понимает – как там могут жить чудовища? В её мире чудовища имеют когти и клыки, а лес, кажется, воплощает какую-то древнюю силу, и нет там ничего страшного.
Но она видит, как взрослые сторонятся леса, а когда приходит пора идти за хворостом, ягодами или грибами, собираются кучкой и долго шепчутся, решаясь. Боятся леса, но и уйти с насиженных мест, от родовых домов не смеют – всем хороша земля, принявшая их, и плодородна, и жирна, и податлива к грядкам, и река есть, и дорога на город рядом, и церковники недалече стоят…
А в лес можно и не соваться. Не знают местные толком, что там живёт, но страх побеждает. Иной раз находят тело какого-нибудь расхрабрившегося юнца или глупого путника, что вопреки запретам, в лес ускользнул, и разглядывают. Бело тело, ни кровинки нет, а от чего смерть пришла? Покойны, словно из мрамора высечены, лица, а в широко распахнутых глазах едкая тоска.