На века простоят.

И осыплятся кроны,

И родятся опять.

На стволах ни отметин,

Задан бег облакам.

Только малые дети

Трут глаза по утрам.

И земля устоится

В обращенье своем.

Пролистает страницы,

И загнет их углом.

И нечаянно встретит

Будто тех же шагов.

По привычному где-то

Снегом ляжет покров.

И как ни была старой

Изначально игра,

За оконною рамой,

По сторону стекла.

Где-то дряхлы карнизы,

Оступится – и стой.

Где-то вещи и лица,

Позабытые мной.

Будто к Спасским воротам

По бульвару ты шла.

А на ржавых решетках

Ледяная слюда.

И не знаю, где тощи

Станут светлые дни.

Ты, мой старый извозчик,

Ты пока не гони.

Март 1988

От земли

Все, что было слезами

Твоими забыто,

Все, что изгнано было

За двери земные,

Переполнено чашей

Безумств и прощений,

Вздохом чистым в груди

И любви претвореньем.

Сердцу рано стареть,

Сердцу мало томиться,

Окрыленному взвиться

И смерть одолеть.

И из рук молодых

Вновь принять чашу эту.

И случайному ветру

Отдать свежесть крыл.

1988

* * *

Свою любовь, читая по слогам,

Как жизнь другую, иль другую скорбь.

Но вижу сердце в детский входит храм,

Как забавляет, как волнует кровь.

Мои путь не близок – на конец пути

Зачем мне знать, что будет за чертой.

Моей никто не отречет руки,

Моих святынь не осквернит никто.

Но все ж душа уснет когда-нибудь,

И детский храм – разрушен будет храм.

И по словам останется вздохнуть –

Останется вздохнуть и по слезам.

Март 1988

Городская

Я родился в то время,

Когда память была коротка,