Много не говори, исчезают созвучья

По наклону стола.

И за каждым мгновеньем произносятся ближе –

Мир коротким мгновеньем объят,

Обо всем забывал, ведь забвенье не слышит

Шёпотом что ему говорят.

Февраль 1988

* * *

Растревожили сердце,

А родства не сыскать.

Сколь ночей по соседству,

Сколь столетий не спать?

Богоявленный робко,

Себя ищущий в нас,

Затуманенным оком

Не предал и не спас

Кто к столбу подведенных

Распинал и поил? –

Будет даром дарённый

Ему Спас на крови.

Серафимовы крылья –

Два ножа очеред.

Мы теперь не любимы,

И никто нас не ждет.

Не до званых обедов,

До гостей не охоч,

Страх ночей мне не ведом,

Мне постель стелет ночь.

Ночь врачует мне раны,

Ночь легка на духу.

Я кровавые раны

Не дарю никому.

Январь 1988

Старинный дом

Старинный дом, одна земля,

Одна семья меня венчала

За свадебным, за тем столом… –

За тем, другим, свеча мерцала.

И проходящий становил

На каждый год поклоны в землю.

И вечер гас, и взгляд дарил

Дороже жизни взгляд последний!

Дороже сточенная сталь,

Всем, вопреки, души изломам,

И собственного сердца гарь,

И грязь, и пыль всего земного.

Узнала скорби и печаль

Всего сознания мирского.

Ушла в поруганную даль,

И возвращалась к миру снова.

Ее в обновах дорогих

Чужая зависть легче старит.

Печальный опыт говорит:

Иная зависть миром правит.

Пред искушеньем устоять

Немыслимо, не зная брода.

От уст священную печать –

К подножью истинного слова.

И не было «Не осуди».

В грязи устала и дорога.