Быть может, ты видишь

Усопшего сына.

И взглядов его,

Тайно брошенных с веток.

Ворчливой судьбы

Уходящие спины,

За вышитой ею

Простой занавеской.

О горьких чужих по тоске

Разговорах,

О поздней заботе,

Какой не ужиться

Нельзя между пальцев

В серебряных спицах,

Где голос его,

Где шагов его шорох.

Ты видишь нещадно,

Прозрев слепотою,

Из детства нисходит

За солнышком ясным,

Все чувства заботы

В оконном проеме –

Забывчиво, тускло,

Безбожно, напрасно.

И сил уже нету

Ответному взору

Глубокого, жадного

Выбраться омута.

В старушечьей комнатке

Хожденьем по мукам,

К чему-то отсрочкой,

К чему-то упреком

1988

Белые ночи

Белые ночи, долгие ночи,

Луна над Невою чиста.

Город мой спит, ночь не стала корче,

Только цветами не та.

Улицей светлой, но странно безлюдной

Катится в небыли даль.

Ночью такой, не похожею, скудной,

Нет, ничего мне жаль.

Белые ночи, долгие ночи,

Луна над Невою чиста.

Город мой спит, ночь не стала корче,

Только цветами не та.

Знакомые окна смотрят уныло.

Знакомый измученный взгляд.

Все здесь не умерло, все здесь не живо –

Люди и улицы спят.

Белые ночи, долгие ночи,

Луна над Невою чиста.

Город мой спит, ночь не стала короче,

Только цветами не та.

Июнь 1988

Двадцатый век

1

В назначенный час

У времени гас

Полуденный час –

По следу

Срывали с голов

Соборов покров,

И чуяли кровь

По свету.

Рвением труб

Щедр или скуп,

Слыша заступ

В ногу.

Каждый оплот,

Скареден расчет,

Искренне лжет

В угоду.

Свежесть ланит,

Сочность палитр,