-Хорошо, дети мои.

Отец Фёдор наложил на нас руки и перекрестил.

-Теперь идите домой, я сообщу о вашей просьбе Ипатию Корниловичу.

       Мы встали с колен и поочерёдно приложились к руке Отца Фёдора. Вышли на крыльцо, дождь летний короток и сияло солнце. Дорожка к усадьбе быстро просохла и наша обувь не была грязна и сыра, когда мы входили на веранду. Через открытые занавеси окон солнечные зайчики забегали на стены и играли в догонялки с тенями ветвей старой липы. К чаю пришёл Отец Фёдор. Я с Любашей сидел рядом и при его появлении крепко сжал её руку под столом. Но до самого конца чаепития Отец Фёдор разговаривал с Ипатием Корниловичем только о местных новостях. Мы не знали, как себя вести и ещё крепче прижались друг к другу. Ольга Николаевна это заметила и спросила:

— Ну, что, притихли, как сурки?

   Мы разом встали, я поправил саблю, вытянулся по стойке смирно и посмотрел в глаза Любаши.

-Manam, nous avons eu la pluie et Vladimir allé à l’église. Père Théodore vous dit tout ce que vous possédez,- скороговоркой произнесла Любаша по фравцузски.

  Ольга Николаевна и Ипатий Корнилович посмотрели в сторону Отца Фёдора. Благочинный встал и серьёзно произнёс:

— Штабс капитан перед образом в церкви соизволили просить содействия в прошении руки вашей дочери Любови Ипатьевны.

    Любаша ещё более прижалась ко мне и замерла в ожидании ответа родителей. Я не знаю какие планы насчёт дочки были у Ипатия Корниловича и Ольги Николаевны, но то что в этих планах меня не было я был уверен.