— Уже самостоятельно ходишь? – В голосе Уски было удивление.

— Спасибо Одиллису, — отозвался Аир. – Он на ноги поставил. Хотя, не знаю, надолго ли? – Он хитро прищурился и посмотрел на Уску. – Ты, случайно, не знаешь?

— Случайно, не знаю, — ответил моракеш.

Всю оставшуюся дорогу они шли молча. Уска вел брута по лагерю к малым, отдаленным постройкам.

«Тюрьма?»

Брут осматривал лагерь разбойников, обилие цветущего кустарника, людей… Народ также с интересом разглядывал Аира. Многие знали кто он, и сейчас, видя перед собой пленника, пытались разглядеть в нём что-то, — именно то, как они представляли его, слыша о бруте сириусов.           

Моракеш вёл его по самому краю песчаника, на котором располагались постройки; а за краем раскинулось озеро, в котором плескалась детвора. Аир не мог оторвать взгляда от ряби на воде, серебряными бликами покрывающей воду. Он даже не заметил, как остановился, завороженный игрой солнца на зеркальной глади воды.

— Налюбовался?

Моракеш пхнул его в бок, выводя из состояния зачарованности.

— Нет, — снаглел Аир. – Не налюбовался.

— Ещё налюбуешься, — усмехнулся Уска, — из окошка своих апартáментов.

Уска отступил назад, приглашая брута идти вперёд. Аир подчинился. Они шли не долго, и увязавшаяся за ними стайка любопытных ребятишек, толпилась сейчас у одной из низеньких построек, буквально впечатанных в скалистый хребет песчаника.

У двери низкой постройки сидел пожилой моракеш и что-то плёл из веток молодого кустарника.