–Ты можешь не быть героем, – согласился тогда его отец, – но это твоя мать начертала на твоём челе. Кем ты будешь? Поэтом? Кузнецом?

            Ахиллес не знает. Он читает о древних царях, что воевали и получали лавровые венки славы на голову. Ему хочется того же. Наверное…

            Иногда он думает о том, что это не совсем его мечта. Но удостовериться в этом он не может – проходит минута-другая и Ахиллес спохватывается: разве он сам не грезит о военной славе, о золотых доспехах, о рёвах золочённых труб, когда его конь будет появляться в рядах солдат?

            Грезит. Ахиллес много читал об этом с детства, представлял. Но иногда ему кажется, что он мог бы быть и кем-нибудь другим.

–Ты обретёшь счастье в битве, – твердит мать.

–Твой путь начертан, – вторит отец, который говорил что-то о том, что Ахиллес имеет свободу выбирать.

–К бою, юноша! – призывает Хирон.

–Пойдём к озеру? – тихо спрашивает Патрокл и Ахиллес как будто бы просыпается, но ненадолго. Расступаются в его сознании золотые доспехи, умолкают золочённые трубы, и Ахиллес, который ещё мгновение назад был могучим героем, ощущает себя мелким и слабым у блестящего светлого озера.

            Но озеро заканчивается, мутнеет его зеркальная гладь и перед Ахиллесом лицо его матери. И в сердце неожиданный укол совести, и вина разливается по жилам.

–Мама! – Ахиллес бросается к ней, обнимает крепко-крепко, вкладывая в это объятие больше, чем может сказать, – я стану героем. Ты будешь гордиться мной!