Постепенно к этому звуку начал добавляться звук моего будильника, зазвучал холодильник, стали слышны звуки с улицы, в голове зазвучали мысли о том, что давно пора бы сходить в туалет, и надо бы скорее просыпаться, потому что надо переезжать, и что та девушка вчера, ой не про так на меня смотрела, и нужно решить менять ли биткоины в рубли сейчас, или подождать… В свалившемся на меня водопаде мыслей я перестал слышать блаженное «А». 

Я еще слышал эхо «А» у себя в голове. Я старался заткнуть нескладный хор мыслей, которые всю ночь ждали моего пробуждения, чтобы вновь ворваться в мое сознание и заполнить его целиком, словно это они были изначальными властителями этого сознания, а не я. И одновременно с этим, я отчаянно желал схватить эхо «А» и умчатся с ним в мир блаженства. Не вышло не то, не другое.

Я привстал на кровати. Любой звук и любая мысль виделись мне теперь какими-то кривыми и даже ранящими. Я старался как можно дольше остаться в состоянии сна, фокусируясь на пережитом и увиденном. И за секунду, прежде чем ощущения сна погасло совсем, один из монахов, точнее уже, один из образов монахов, подмигнул мне, и все растаяло уже окончательно.

Я задумался. Монахи. Медитирующие и созерцающие пустоту… А что если монахи что-то не договаривают? Что если вовсе не пустоту они созерцают? Что если способность остановить внутренний полифонический хор мыслей и свои реакции на внешние раздражители — это лишь шаг к следующему состоянию сознания, в котором становиться доступно созерцать, слышать и чувствовать это Блаженство?..