История одной девушки
Глава первая

До того, как я начну, хотелось бы сообщить читателю, что все написанное есть чистая выдумка, герои взяты из головы, и искать их прототипы нет никакого смысла. Также исторические события могут быть искажены, так как целью моей не стояло осветить добрую половину восемнадцатого века, моя цель — описать характер, сущность человеческую, далекую от идеала, может быть, в чем-то раздражающую, но все-таки человеческую. Главная героиня не обязана вызывать симпатии, вы можете со спокойной душой ее ненавидеть, ругаться на чем свет стоит, в общем, относитесь к ней, как пожелаете, я могу лишь сказать, что такой человек вполне имеет место быть.

Вступление

XVIII век, времена Елизаветы Петровны. Приемы и маскарады, корсеты и кринолины, тайные свидания и дуэли… Романтика, господа! Но только не для юной Александры Осеневой. Казалось бы — девушка из богатого дома, очень знатного рода… Живи да радуйся. Сегодня можешь мимоходом заглянуть в театр, потом на бал во дворец, завтра — уехать за границу… Ан-нет, нашей Саше не до этого. Лежит на кровати, мечтает. Если бы люди умели читать мысли, то, прочитав мысли Александры, они бы ужаснулись. Не о том думает четырнадцатилетняя девица, ох, не о том! Ей бы размышлять о нарядах, о прогулках, о свиданиях… А она… Батюшки! Да она же мечтает о приключениях! Закинула руки за голову, прикрыла глаза… И видит перед собой бушующее море, синее-синее небо… Или нет, не море, а хотя бы простой парк, где внезапно между двумя господами завязалась дуэль, а Саша… А что может сделать девица? Ни фехтованию, ни стрельбе не обучена… А все, узнав о пристрастиях Саши, сразу усмехаются надменно и твердят одно и то же:

— Ты же барышня, зачем тебе такая суета?

Взяла как-то Саша в кабинете отца револьвер… Ну, подумаешь, одолжила на минуточку! Так тут началось…

Первой барышню с «опасным оружием» увидела служанка. Она охнула, схватилась за голову и понеслась докладывать графу. Саша уже осознала глупость поступка (Дверь так-то закрыть надо было!), хотела было вернуть револьвер на место и быстро ретироваться, но служанка оказалась на редкость молниеносной. Через мгновение ока на входе стоял сам папа, сложив руки на груди и нахмурив темные брови.

— Пап… — запнулась Саша. — А я тут…

— Не трогай больше оружия, — перебил отец. — Никогда. Ты барышня, тебе это не пристало.

— Папа, но я хочу научиться!

— Нет.

Саша выругалась себе под нос и вышла из кабинета.

— Ты сегодня не в настроении, — заметил Паша Раевский, друг детства, когда Саша пришла к нему.

— Как и всегда! — буркнула она.

— Научить стрелять? — друг хитро улыбнулся, конечно же, догадавшись обо всем.

Саша приподняла голову и вызывающе взглянула на Пашку:

— Отцу не скажешь?

— За кого ты меня принимаешь?

— Я люблю тебя!

Собственно, так Саша в двенадцать лет научилась стрелять, причем вполне сносно. Фехтованию ее взялся учить все тот же Паша. Он был старше всего года на два, поэтому разница мало ощущалась. Родители Саши, в свою очередь, присматривались к юноше и, скорее всего, видели в нем будущего мужа дочери. Но сама Саша этого никак видеть не хотела: они с Пашей порой даже посмеивались над маменькой и папенькой.

— Но знаешь, наверное, если бы я и вышла замуж, то только за тебя, — сказала как-то Саша, когда они с Пашкой валялись на траве под летним солнцем.

— Откуда такая уверенность, сударыня? — улыбался друг.

— Зачем мне кто-то другой, когда есть ты?

Они переглянулись и вдруг расхохотались. Смех этот, такой же искренний и чистый, каким бывает горный ручей, разносился по лесам и равнинам, постепенно угасая, и наконец сошел на нет. Впрочем, как и детство героев.

Глава первая
Саша

В огромной зале уже собирались гости. Николай Евгеньевич и Григорий Петрович о чем-то учтиво беседовали, а их жены: Маргарита Алексеевна и Ольга Александровна — сидели тут же, на софе, и увлеченно обсуждали веяния времени.

— Оленька, тебе не кажется, что барышни сейчас пошли несколько странные, — щебетала Маргарита Алексеевна. — Интересуются науками… За границей таких особ уже прозвали «синим чулком». Каково, а?

— Ну, дорогая, как мать девочки с острым умом, могу сказать, что это только к лучшему, — надменно улыбнулась Ольга. — Саша что-то заинтересовалась математикой… Я не возражаю.

— Ох, не доведет ее математика до добра, — посетовала Раевская. — Наверняка Саша уже забросила приемы и избегает общества.

— Сама посмотри, — Ольга Александровна указала веером на дверь, которая тотчас распахнулась, как по волшебству.

В проеме стояла высокая статная девица, одетая в довольно аккуратное, но, несомненно, роскошное платье цвета золотистого дюшеса. Волосы девушки, приятного светло-медового оттенка, были собраны в высокую незамысловатую прическу, так выгодно подчеркивающую ее шейку и остренький подбородок. Девица, поздоровавшись с присутствующими легким кивком головы, уверенной походкой направилась в глубь зала, где ее уже ждал Паша.

— Сашочек, — друг поклонился.

— Пашка, — Саша — конечно же, это была она — сделала книксен и улыбнулась. — Какая встреча.

— Ты покорила всю залу, — заметил Паша.

— Иначе быть не могло.

На лице Саши царила ее привычная усмешка, так шедшая к ярким зеленым глазам, в которых светилось торжество буквально над каждым человеком в зале.

Маргарита Алексеевна ошеломленно смотрела на девушку и не могла вымолвить ни слова.

— Ну что, серая мышь? — спросила Ольга Александровна.

— У тебя прекрасная дочка! — выдохнула Раевская. — Просто потрясающая девушка! Наверняка от женихов отбоя нет.

— Ну, тут ты не права, — графиня Осенева тихо вздохнула, но Раевская этого и не заметила.

— Боже, я ведь видела ее совсем недавно, а ощущение, что Саша повзрослела на несколько лет сразу! Такая… Истинная графиня!

Паша тем временем взял два бокала шампанского и протянул один Саше:

— Ну, за твой первый официальный прием?

Но Саша качнула головой:

— Думаю, не стоит.

Паша удивился, но бокал поставил.

— Могу я пригласить тебя на танец?

— Ну конечно, сударь.

— С тобой что-то произошло, — сказал Паша, уже кружась в танце. — Ты стала другой.

— Лучше или хуже? — девушка подняла бровь.

— Просто другой.

— Выросла, наверное, — небрежно ответила Саша.

— У тебя все в порядке? — Паша резко остановился. — Ты правда изменилась.

— Не бери в голову, — ее взгляд вдруг стал колючим, но губы тут же растянулись в искусственной улыбке, впрочем, так похожей на искреннюю, что Паша растерялся. — Давай оставим этот разговор. Ну, сударь, что же вы стоите? Эдак всю жизнь стоять будете!..

Саша задорно приподняла подбородок и сверкнула глазами, и Паша отчетливо увидел в этих глазах ложь. Впрочем, эта ложь так красиво подавалась — почти на блюдечке с золотой каемочкой, — что Паша отмахнулся от этих мыслей и позволил себе насладиться обществом прекрасной дамы.

— Сашок, я должен тебе кое-что сказать…

Гости уже расходились, Паша и Саша сидели на канапе в опустевшей зале и болтали о былых временах. На словах Паши Саша приподняла голову, как бы показывая, что она вся внимание. Паша грустно смотрел в глаза девушки и мечтал только об одном: как бы эти глаза сейчас не накрылись пеленой слез.

— Я уезжаю послезавтра.

Саша осталась совершенно спокойной, Паша даже удивился. Девушка опустила взгляд и спросила:

— Куда?

— В Москву, в училище.

— Ну так и что ж? — растягивая каждое слово, сказала Саша, снова подняв голову. — Поезжай.

— Ты не… Не расстроишься?

— А мне какая печаль? — Саша насмешливо выгнула бровь. — Твоя же жизнь. Меня это не колышет.

— Но Сашок…

Саша не дала другу договорить: она уже встала и скорым шагом направилась к дверям залы. Паша даже не сразу понял, как реагировать на поведение подруги. Обижаться? А к лицу ли мужчине обида? Тогда что же — потребовать объяснений? Мол, почему это ты настолько холодна, подруга, если еще можно тебя так назвать. Но все это вздор, глупости и не боле: Паша дураком не был и прекрасно понимал — спроси он сейчас причину Сашиных слов, подруга рассердится и пошлет юношу куда подальше, а потом еще и разговаривать не будет…

Ох, уж эти женские фокусы! То улыбается, шутит, словом — старая добрая Саша; то вот… Как лед. Нет, даже не лед, лед бы еще куда ни шло, а вот это… Показное равнодушие? Что это за презрительно выгнутая бровь, насмешливый тон? «Меня это не колышет.» Скажите пожалуйста, какая царица выискалась!

Сам того не замечая, Паша рассердился и уже начал обижаться, более не заботясь о том, что мужчине к лицу, а что нет. Он уже хотел пойти к Сашиным покоям, но его отвлекла Ольга Александровна. Паша выругался про себя, но с благодушием на лице встал с канапе и оказался прямо перед графиней. Ольга Александровна мило улыбнулась и, наверное, для вида задала пару общих вопросов: как прием, что решили о поступлении, и прочее. Все это графиня, конечно же, уже узнала от матери Паши, но разговор нужно было вести.

«Саша в мать пошла», — подумал вдруг Паша, наблюдая за манерами и улыбкой Ольги Александровны. Те же черты проскакивали и у Саши. Но если Ольга Александровна была добра и мягка и грех ее состоял лишь в том, что она желала детям всего лучшего и всеми силами старалась этого достичь, одним словом — она была матерью; то в Саше проскальзывало еще что-то. Что-то необычное, не свойственное никому из семьи Осеневых.

— Паша, ты слышишь меня?

— Что? — юноша встрепенулся.

— Я говорила о том, что вы с Сашенькой очень мило беседовали весь прием. Я понимаю, вы с детства знакомы, она твой лучший друг, но, дорогой мой, в ваши лета уже надобно думать и о будущем.

— Вы о женитьбе что ли? — догадался Паша.

— О ней, — с готовностью кивнула графиня. — Не думал ли ты о возможном родстве? Саша — девица на выданье, она умна, красива… Разве это не главное? Ты знаешь, что мы с Григорием Петровичем еще несколько лет назад…

— Простите, Ольга Александровна, — мягко перебил Паша. — Я устал. Танцы отняли последние силы. Разрешите мне откланяться?

— А как же…

— Я вам обещаю, что завтра же мы вернемся к этому разговору.

На лице графини промелькнула досада, но она тут же взяла себя в руки и улыбнулась:

— Что ж, не буду тебя задерживать. А ты бы попрощался с Сашей… Или вы уже?..

Паша сделал неопределенный жест и, замявшись на секунду, сказал:

— До свидания, Ольга Александровна.

И ушел, не зайдя к Саше. Подумал, а зачем? Раз она так себя ведет, может, стоит оставить ее одну. Только вот Саша в это время сидела за туалетным столиком уже в одной ночной рубашке и мрачно смотрела в зеркало. Камеристка аккуратно расплетала волосы барышни. В комнату вошла Ольга Александровна, только что вернувшаяся после разговора с Пашей.

— Матушка? — подала голос Саша, даже не обернувшись к матери и наблюдая за ней через зеркало.

— Сашенька, я тут беседовала с Пашей… — робко начала графиня, и Сашу словно молнией ударило, но вида она не подала и продолжила сидеть с равнодушным взглядом.

— Ну и?

— Ты знаешь, он так повзрослел… Ни слова о вас не вытянула, может, хоть ты мне скажешь…

— Уходи, мам, — перебила Саша. — О нем я говорить не желаю.

— Доченька, но ведь…

— Уходи! — выкрикнула девушка, и Ольга Александровна, вздрогнув, попятилась и наконец вышла.

Камеристка хотела было посетовать на резкость барышни, но Саша, предупредив все упреки, указала рукой на дверь:

— Пошла вон!

— Барышня…

— Я сказала — вон! — Саша вскочила с кресла и вытолкала бедную девушку за порог, потом заперлась на ключ и с перекошенным от ярости лицом вернулась к зеркалу. Тут же маска упала, Сашино красивое личико скривилось, из глаз брызнули предательские слезы. Саша закрылась руками и упала в кресло. Минут пять ее тонкие плечи содрогались от судорожных рыданий, но вскоре Саша вытерла слезы рукавом ночной рубашки, снова взглянула в зеркало… Ужаснулась.

— Жалкая, жалкая тряпка! — гневно воскликнула девушка и бросила в зеркало первым попавшимся предметом. А попался ей деревянный гребень, так что зеркало не разбилось, а вот эмоции выплеснулись. Обессилив, Саша переползла на кровать и зарылась в подушки. Так она пролежала до утра.

А утром в столовой сидела статная барышня с чуть надменным выражением лица, на котором виднелись едва заметные мешки под глазами, аккуратно присыпанные пудрой.

— Сашенька, Паша завтра уедет, хотел зайти попрощаться сегодня, ты не возражаешь? — осторожно спросил Григорий Петрович, не глядя на дочь.

— Вот как? — девушка выгнула бровь. — Разве вчерашнего дня было недостаточно?

— Вчера была более… Официальная обстановка, — отец подбирал слова. — А сейчас по-семейному…

— Ах, по-семейному, — Саша усмехнулась криво. — Раз так, пусть придет.

Кирилл в это время взволнованно переглянулся с Настей. Сестра хмуро наблюдала за тем, как Саша пьет кофе.

— А сахар? — бросил Кирилл.

Саша пожала плечами и продолжила пить. Тут уже Кирилл окончательно занервничал. В последний раз Саша пила кофе около года назад, когда случилось что-то… Черт его знает, что именно. Потрясение было точно, это Кирилл ясно помнил. А раз потрясение, значит, Саша переходит на кофе и потом мучается неделю с мигренью.

— Сашк, на пару слов, — сказал брат, вставая из-за стола.

— Срочно? Дай хоть допить…

— Сейчас же, — довершила Настя и тоже поднялась.

Саша сделала непонимающее лицо и вышла вслед за ними. У Кирилла дергался глаз, Настя просто всем своим видом выражала негодование, причем нешуточное, но Саша даже не испугалась.

— Ну?

— Присядь, — Кирилл указал на диван. — Объяснишь, что происходит?

— По-моему, завтрак, разве нет?

— Дуру не строй, — резко оборвал ее брат. — Снова за старое взялась? Выкладывай, что стряслось.

— Саша, ты же понимаешь, что тебе кофе вреден? — стараясь говорить спокойно, спросила Настя. — Петр Александрович четко сказал…

— Мало ли, что он сказал, — перебила Саша. — Что вы от меня хотите? Чтобы пить кофе перестала? Нет. А теперь я уйду обратно.

— Сидеть! — прикрикнул Кирилл. — Сама же потом на больную голову жаловаться будешь!

— Ты от меня ничего не услышишь, — процедила Саша. — Я вам больше никогда ничего не скажу, раз доставляю подобные неудобства!

— Ты стрелки-то не переводи, сестричка, — по лицу Кирилла заходили желваки. — Не доросла еще такие заявления делать. Увижу снова, что кофе пьешь — отцу скажу. Век этой гадости знать не будешь, поняла меня?

— Угрожаешь?

— Предупреждаю, Сашенька, предупреждаю.

— Иди к черту, — отчетливо произнесла Саша и вернулась в столовую.

Григорий Петрович несколько вопросительно взглянул на дочь, но она молча села на свое место, а вскоре пришли и Настя с Кириллом.

— Так, значит, Павел придет сегодня, — как бы ни к кому не обращаясь проговорила Саша. — Что ж, будем встречать… Да, папа, я прошу, чтобы впредь Аннушку ко мне не подпускали.

Просьба прозвучала неожиданно, граф даже опешил.

— Сашенька, но ведь она заботится о тебе!

— Пусть заботится о ком-нибудь другом. Я возьму в камеристки Наталью.

— Да что тебя конкретно не устраивает?! — воскликнул отец.

— Дура она, — сверкнув глазами, отчеканила Саша. — Глупая и необразованная девка.

— За столом такие выражения… — начал было граф, но дочь перебила:

— Приемлемы. А теперь извините, мне нужно подготовиться к приезду дорогого гостя.

Она встала и, отвесив издевательский поклон, вышла из столовой.