И, глядя прямо в эти его ошалевшие глаза, я ответил:
— Да, подтверждаю. Готов выслушать приговор.
На красной морде Главного очень чётко и по буквам отразились все ахуительно нецензурные слова, которые ему захотелось выдать в мой адрес, но — нельзя. Поэтому он замолчал, видимо, решив произнести их хотя бы мысленно, чтобы не взорваться от возмущения.
Зато в моей голове раздался голос Эрика: «Что вы делаете?..». Я мысленно фыркнул: «Проверяю, насколько хватит моих заслуг перед отечеством». Приговор должен быть равнозначен для всех обвиняемых, а Сикорски не даст высшую меру нам двоим. Испугается скандала. Если бы я промолчал и подписал документы — вопросов бы не было. Но если пойдут разговоры, что один мутант подвергся нападению на почве расовой дискриминации, оказал сопротивление, второй — а у меня орденов тоже хватает — встал на его защиту, и их обоих казнили, то правозащитники уничтожат любого.
Поиграв в гляделки ещё немного, Главный перевёл взгляд в бумаги, пожевал губу и встал. Все тоже поднялись. Ну и хорошо, а то что это я один тут стою посреди этого цирка?
Генерал Сикорски имеет множество достоинств, но иногда мне кажется, что главное среди них — его громовой голос. Он легко и непринуждённо может орать на весь плац, доводя новобранцев до ужаса, а уж наш небольшой парадный зал, кажется, и вовсе способен обрушить своими децибелами. И несмотря на то, что за много лет я привык к генеральским воплям, тут даже у меня печень упала в пятки. Мало ли… Вдруг всё же даст высшую…