Это помещение лишь напоминало банкетный зал, если брать во внимание большие окна, вытянувшиеся от пола до высокого потолка и два огромных канделябра, свисавшие на широких цепях. Почти все пространство обширного помещения было заставлено громоздкими предметами, покрытыми белыми простынями. Холод здесь ощущался еще сильнее. Голые ветви деревьев снаружи царапали окна, бросая искаженные тени на занавешенную мебель, напоминавшую сугробы. Глен хотел было покинуть эту «зимнюю» комнату, не обнаружив здесь признаков жизни, но замер. Взгляд его привлекло кресло со спинкой странной формы и он медленно направился к нему по скрипящим половицам. Крепче сжав в руке нож, он приподнял подол простыни, под которым увидел женские ноги. На одной ступне была надета мягкая туфля без каблука.

Выпустив подол из руки, сержант отпрянул. Сделав глубокий вдох ледяного воздуха, он почувствовал как кровь забурлила от адреналина. Его изможденный организм использовал очередной резерв. Насколько еще подобных эпизодов его хватит, Глен не знал, но осознание крепости своего тела укрепляла и его волю. Уверенным шагом он принялся обходить зал, сдирая покрывала с мебели. Черные силуэты кресел, комодов и шкафов окутала вихрящаяся в воздухе пыль. Белые простыни покрывали узор паркета. Банкетный зал стал похож на кладбище перед Рождеством. Под очередным саваном, Глен нашел еще два трупа. Возможно это была та самая прислуга, о наличии которой в доме он догадывался. Тела их были неестественно изогнуты. Слово, пришедшее при их виде сержанту в голову было еще мрачнее — изломаны. Обойдя зал по кругу, петляя между нагромождениями мебели, сержант добрался до пианино, под которым и обнаружил свою дорожную сумку.