Когда же хижина выросла полностью, её маленькая, неказистая дверь с противным скрипом медленно открылась, приглашая войти внутрь. Нервно сглотнув, я подошел к этому жилищу вплотную и негромко крикнул в зияющую пустоту:

— Тут кто-нибудь есть?

 В ответ я получил лишь только многократное эхо, и мысленно перекрестившись, шагнул в темноту. Дверь с оглушительным хлопком закрылась и наступила кромешная тьма. Вдруг послышался отчетливое чирканые спичек, и потом загорелись пару свечей, удивительным было то, что они парили в воздухе и цвета они были чернильного. Тут я понял, что к чему. Темно-синий, почти черный цвет свеч, этот странный запах в лесу, давящая обстановка по пути – я забрел в хижину ведьмы. В страхе я кинулся к двери, но не обнаружил ее там, а за спиной раздался радостный возглас пожилой женщины:

— Ох! Молодое сердце заглянуло! Давненько я не ела молоденьких, все старики да старухи, ничего нового, и все такие не вкусные! А тут молодчик! Да еще и чистый!

Резко обернувшись, я увидел старушку лет восьмидесяти, но вид у нее был как у живой покойницы. Глазницы впали до такого состояния, что глаза в них катались, кожа на скулах усохла до такого стояния, что был видены все очертания черепа этой ведьмы. Кожа прилипла к скелету на столько, что напоминало пугало. Старуха что-то вещала про ритуалы и обряды, про желания и сделки, а я наблюдал, как из правой ноздри на тонюсенькой ниточке болтался огромнейший мохнатый паук. Заметив то, что я не слушаю её «сладостные» речи, она резко шмыгнула носом, от чего паук спрятался обратно в ноздрю, и резко подскочив ко мне, она схватила меня за плечи и произнесла: