ГЛАВА 3

Утро следующего дня выдалось серым и пасмурным. Настроение что-либо делать отсутствовало напрочь. Термометр за окном показывал минус восемь градусов, а за окном завывал ледяной колючий ветер. 

Настенные часы уже пробили девять, когда Энтони проснулся от неожиданного телефонного звонка. Так получилось, что в процессе работы, которая затянулась далеко за полночь, он уснул прямо сидя за рабочим столом. Такую картину пробуждения вряд ли бы изобразил любой уважающий себя художник: на щеке приклеившийся лист бумаги, растрепанные волосы на голове, а за ухом обломок карандаша. Прибавить к этому ещё и полурасстёгнутую рубашку без галстука, помятую во время сна, — не самое прекрасное пробуждение. 

Тони взял трубку. На другом конце послышался голос Флина:

— Привет, Тони. Я надеюсь, ты уже не спишь, но ведь ты просил, чтобы я позвонил тебе, как только что-нибудь выясню.

— Все нормально. Так что ты там нашел? — еще сонным голосом ответил детектив.

— Почти ничего необычного, — начал быстро рапортовать Майк, читая свои записи. — На ткани я обнаружил частички уличной грязи (странно, где её можно было найти в январе месяце), крупицы обгоревшей бумаги и остатки кофе. Я бы сказал, что одежда отлично подходит для простого бродяги и я сразу об этом подумал: характерный запах от дыма и пепел могут свидетельствовать о том, что он накануне грелся у огня где-нибудь под мостом, да и грязь, возможно, он нашел там. Скорее всего, этот парень случайно зацепился своей одеждой за какой-то острый предмет и порвал её.

— Подожди, то есть ты утверждаешь, что наш неизвестный стрелок – обычный бродяга с улицы? — Спинелли облокотил голову на руку.

— Это лишь простое логическое завершение моей экспертизы, если не учитывать того, что он опытный снайпер и хладнокровный убийца. Дело не в этом. Я же сказал, что почти (он сделал акцент на слове «почти») ничего необычного. Меня тут заинтересовало кое-что другое. Одежонка-то не из простого материала состоит – я бы даже сказал, что отбросив все вышеназванные находки, это обычное пальто, довольно опрятное, из хорошей шерсти, в общем, какое носит любой среднедостаточный американец. Довольно интересно, что бродяга носит такую не типичную для него одежду. Конечно, он мог найти его где нибудь или украсть… 

— А возможно снайпер специально замаскировался под бродягу, чтобы не вызывать подозрений у окружающих, — предположил Тони. — Он мог долго изучать место для засады, а затем незаметно пробраться на нужный этаж и после также незаметно удалиться. У тебя все?

— Да, это все. Только вот я теперь в тупике, – каким образом все это можно собрать воедино, чтобы хоть как-то найти нашего стрелка?

— Пока не знаю, но скоро я это выясню. Если что-нибудь будет еще, звони.

Спинелли положил телефонную трубку на место.

— Мистер Спинелли, я принес утреннюю газету, — вдруг, высунувшись из-за двери, проговорил мальчишка.

— О, Питер, спасибо. Все хорошо?

— Вora, мистер Спинелли! — с улыбкой ответил мальчик. — А можно мне сегодня пораньше уйти домой? Моя мама будет ругаться, если я пропущу семейный ужин.

— Я думаю, что сегодня работы у тебя будет не много, так что конечно. И вот ещё что, — с этими словами детектив достал из ящика стола небольшой конверт. — Это тебе за проделанную работу, пока я отсутствовал. Здесь еще пока не вся сумма, но со временем я с тобой полностью рассчитаюсь.

— О, asante sana, мистер Спинелли! Теперь я смогу купить своим братьям и сестрам шоколада! – радостно воскликнул мальчишка и убежал за дверь.

Энтони всегда удивлялся простоте и доверчивости этого темнолицего юноши, которого встретил семь лет назад. Питер Келли, уже четырнадцатилетний парень, жил вместе с матерью, тремя братьями и двумя сестрами в районе Стэйтен-Айленд. Его семья переехала из Кении еще до того как он родился, но отец после шести лет жизни в Новом Свете связался с преступными группировками, начал пить, и, позже, был несколько раз судим за преступления, поэтому воспитанием детей занималась только мать. Ей приходилось много и тяжело работать, чтобы прокормить пятеро детей. Питер, третий по старшинству, с детства жил на улице, поэтому хулиганство и попрошайничество было для него нормальной жизнью. Его сообразительность и ловкость помогли ему всегда быть «заводилой» в компании таких же, как и он беспризорников. Но однажды в 1932 году, за 50 центов он, выполняя просьбу детектива, проследил за одним подозреваемым во время расследования Спинелли. Тони сразу обнаружил скрытый потенциал, заложенный в этом мальчугане, и предложил работать у него в офисе. Хотя работой это было трудно назвать – в его обязанности входило следить за чистотой в помещении, одеждой и обувью и приносить утреннюю газету. За весь труд Тони платил ему два доллара в день. Для парня, который привык жить бродяжничеством и воровством, это было настоящим сокровищем. Наряду с зарплатой, Спинелли иногда занимался с ним чтением, арифметикой и письмом, получая в ответ искреннюю преданность, послушание и усердность в любом деле от паренька. Узнав, что на протяжении последних шести лет своего отсутствия Питер каждый день продолжал ответственно выполнять свои обязанности, Тони даже не смог заплатить за каждый этот день полную стоимость «зарплаты» — а это чуть более четырёх тысяч долларов!

«Кому я еще нужен?», — пробормотал Спинелли, снова услышав звон телефона, — «Детектив Спинелли слушает».

-Тони, срочно приезжай на пересечение Пятой авеню и 23-й улицы! Мы уже выезжаем из участка – будем через минут пятнадцать. Похоже, кто-то хочет, чтобы США развязали войну с Германией уже завтра! — быстро проговорил Роджерс взволнованным голосом.

— Да, хоро…, — уже ответил Тони, но его прервала мертвая тишина на другом конце провода. 

Детектив налету схватил свое пальто и шляпу и случайно бросил взгляд на противоположную стену, где повесил свой «не совсем многолетний», как он его называл, труд, пока находился в «изгнании» на Аляске – карту мира, на которой были изображены события последних пяти лет. Лишь одна мысль промелькнула в его голове: «Не может быть, что все это так скоро случится». 

Спускаясь по ступенькам, он впопыхах чуть не сбил с ног свою новую соседку (хотя вообще-то она поселилась этажом ниже еще через год, как Спинелли уехал жить на Север, но он её встретил впервые только сейчас), которая как раз выносила корзину с грязной одеждой из своей квартиры. «Извините», — только и успел бросить через плечо Тони. Ужас и страх наполняли его сердце. Страх не только от того, что был прав, но и от того, что он совсем не был готов к такому стремительному повороту событий.

Когда такси приехало на нужный адрес, территория возле небольшого кафе уже была оцеплена полицейскими. Небольшая толпа зевак уже успела набежать посмотреть, что же тут случилось, а несколько репортеров щелкали своими фотоаппаратами. Навстречу детективу вышел Роджерс и со встревоженным лицом обратился к Тони:

— Похоже, всё, о чём ты предполагал, начинает потихоньку сбываться. Не знаю как, но всё движется согласно твоей теории. А это событие может послужить тем катализатором, который ты так искал!

— Что здесь произошло? — с изумлением спросил Спинелли. Он был очень удивлен количеством присутствующих на месте преступления полицейских и агентов DOI. Это сильно его настораживало.

— Не поверишь, кто наша жертва на этот раз, — обратился к нему агент Адам Колинз.

— Юрген Нойман, дипломат в Немецком посольстве. Убит, предположительно, нашим снайпером, — подхватил коллегу агент Шимански своим польским акцентом, — на выходе из кафетерия.

— Судмедэксперты уже что-то сказали? — поинтересовался Тони, осматривая накрытое простынёй тело.

— Они прямо сейчас работают над этим, — ответил Колинз, — но, похоже, всё итак ясно, что мы имеем дело с этим стрелком — свидетели слышали выстрел. Ума не приложу, зачем он это делает…

— А сейчас главное, чтобы это событие не просочилось в прессу, — прервал его шеф Джо, — Вы понимаете, во что это может вылиться?

— Эм, нас всех уволят? — осторожно предположил Шимански, теряясь в догадках.

— Если бы только это. Вы понимаете, что это огромный удар по международным отношениям между нами и нацистами в Германии, который может привести…

— К мировой войне…, — закончил мысль Спинелли, сложив все пазлы воедино.

— Именно! — ответил Джо, — А это в планы нашего президента совсем не входит. Значит так, Колинз – ты бери своего брата, и проверьте все переулки в пределах этого квартала. Шимански – ты допроси свидетелей в кафе. Брукс! Возьми кого-нибудь, и проверьте «Утюг»!

— Извините, кого? — не понял Тони, услышав последнюю фразу шефа.

— Посмотрите вокруг, детектив, ведь вы находитесь в самом центре Манхэттена прямо возле Флэтайрон-билдинг, — усмехнулся Джо.

Спинелли оглянулся. Как странно, что он не заметил это величественное двадцатиэтажное здание, являющееся одним из символов Америки. Интересно то, почему стрелок выбрал именно это место для убийства. Сотни машин проезжают по улицам ежечасно, а по тротуарам идут по своим делам тысячи людей. 

Тони на секунду задумался. Все они такие разные, у всех свои цели, стремления, мечты. Кто-то спешит на работу, а кто-то просто сидит в кафе и неспешно пьет свой кофе. Взрослые и дети, старые и молодые – все чем-то заняты. И как порой бывает, что люди забывают, что их жизнь не бесконечная и, рано или поздно, придет конец всему. И вот так неожиданно все может оборваться. Одно мгновение – и кто-то уже никогда не скажет «Добрый день» и не заплатит за свой гамбургер. Кто-то лишится друга, кто-то – близкого. А жизнь, не останавливаясь, идет своим чередом.

Вдруг Тони заметил в кармане брюк убитого какой-то блокнот. На первой странице был нарисован календарь с отмеченными днями. На других страницах несколько записей на немецком. Тут из последней страницы выпала фотография. На ней была изображена улыбающаяся молодая пара вместе с сыном.

— Что ты там нашел? — полюбопытствовал агент Колинз.

— Да так, записную книжку, ничего особенного, но может там есть какие-то подсказки, — ответил Тони, протягивая агенту блокнот, при этом спрятав фотографию в кармане своего пальто.

— Тони, не хочешь поехать со мной в посольство Германии? — окликнул его Роджерс, садясь в полицейский Ford Fordor Sedan 1933 года, — Нам предстоит не простой разговор с послом и я хочу, чтоб ты видел это.

Детектив посмотрел в сторону тела и через пару секунд ответил:

— Да, конечно. Я думаю мы там что-нибудь точно выясним интересное.

Хорошо, что охранник посольства понимал английский, поэтому агентов пропустили к Дирку Охману – послу Германии в США. Канцлер был очень расстроен этим трагическим событием. И пока Роджерс объяснял ему все, что произошло, Спинелли осматривал комнату. 

Просторное помещение освещала большая хрустальная люстра под потолком. За спиной канцлера на стене висел портрет Гитлера, а по бокам – два нацистских Германских флага. С левой стороны, на полке с книгами Йозефа Геббельса, Альфреда Розенберга, Филиппа Боулера и других немецких авторов, стоял гипсовый бюст Ницше. Под ним, на полу, находился большой сейф. На столе, перед послом, лежало несколько бумаг и немецкий телефон марки «Сименс». «Помещение довольно таки уютное, если не учитывать всю нацистскую символику», — подумал Тони. Качественные сидения, явно сделанные из дорогой кожи и несколько цветов в небольших горшочках, даже создавали чувство некоего уюта и комфорта. Мистер Охман так приветливо улыбался, что детективу он даже немного понравился. Вполне себе не плохой человек, хоть и нацист. Но большее внимание привлекла дверь с правой стороны от места, где сидел канцлер. Это одно из многих мест в здании, куда не допускали никого, кроме работников посольства — так все говорили. И никто не знает, что там находится, поэтому вокруг этой комнаты ходило множество слухов.

— Я прошу прощения, как давно находился на службе мистер Нойман? — спросил Спинелли.

— Уже три года, — ответил канцлер. — До этого он представлял нашу страну в Англии, а затем перебрался сюда. Очень печально слышать о таких новостях. Мистер Нойман был хорошим человеком, который всегда добросовестно выполнял любую работу. Эта огромная потеря для нас.

— У него же ведь была семья?

— Да, его жена и сын живут в Мюнхене. Там осталась и его больная мать, за которой присматривает миссис Нойман. Бедняжка, старушка совсем не может ходить, а других родственников у неё нет. Мистер Нойман навещает их приблизительно раз в месяц. Мы обязательно свяжемся с ними и сообщим эту трагическую новость.

— Как вы думаете, кто желал бы ему, скажем прямо, смерти? — задал вопрос Роджерс.

— Я даже и не знаю. Он был вполне себе хорошим человеком, и я не представляю, кто бы желал ему зла, — канцлер развёл руками.

Мистер Охман подсел поближе и начал говорить тихим голосом:

— Вы понимаете, джентльмены, как это может отразиться на дипломатических отношениях между нашими странами? Фюрер будет недоволен, что его подчиненных убивают на американской земле. Я так понимаю, что информации у вас не много, но даже она не должна выйти в свет. Никто ничего не должен знать. 

Агенты одобрительно кивнули в знак согласия.

— Послушайте, — продолжил Охман полушёпотом, — мы с вами ведь не хотим неприятностей, но если вдруг обнаружится, что убийца каким-то образом связан с американскими группировками, я ничем не смогу вам помочь. Вдруг этот ваш стрелок нанят кем-то из влиятельных людей Америки? Так что вы должны действовать очень тихо и осторожно, и обязательно обо всем отчитываться лично мне. Я пока ничего не буду докладывать в Рейхстаг, но вечно молчать я не смогу.

— Мы будем делать все, что в наших силах, чтобы привести виновника к ответственности, — ответил Роджерс, пожимая руку канцлеру.

— И еще один вопрос напоследок, если вы позволите, — сказал Тони. — Как немецкое вооружение может незаметно попасть в США?

— Точно не через наши официальные каналы, — со смехом ответил мистер Охман, — в этом нет необходимости и здравого смысла. Мы же ведь не спонсируем терроризм. Мы только за мир. 

— Мы надеемся, — ответил Спинелли.

Выйдя из посольства, Роджерс сказал Тони:

— Все гансы на одно лицо. Вот не доверяю им и все. Такое мое отношение к ним еще с прошлой войны.

— Я тоже не питаю симпатий к их идеологии. Но что поделать с ними… Они же ведь тоже люди.

— А почему ты спросил за семью Ноймана?

— Да я тут нашел фотографию в кармане его пиджака. Если верить словам канцлера, то жена и сын жили на континенте и никогда не были в Нью-Йорке.

— И что?

— А то, что фотографию сделали на фоне Эмпайр-стейт-билдинг. То есть это значит, что они все-таки были в США.

— Они могли просто прилететь на пару дней в гости, — предположил Роджерс, застёгивая пальто.

— Но ведь канцлер сказал, что они живут в Германии, а бросить старенькую мать миссис Нойман не может, ведь та совсем не может ходить!

— Не усложняй все так, Тони, — с улыбкой ответил Роджерс. — Они могли просто прилететь на несколько дней сюда и улететь, а присматривать за матерью попросить, например, друзей. Все может быть намного проще.

— В жизни ничего не бывает простого. И здесь что-то не чисто. Либо канцлер не знал, что они были здесь, либо что-то скрывает. Я не верю в случайности и всякого рода совпадения, — ответил на это Спинелли, садясь в машину.

На улице начинало смеркаться. На часах было без четверти пять. С неба посыпал крупный лапатый снег. Людей и машин на улице было уже не так много, как днем.

— Что же, мне нужно поторапливаться домой, чтобы не пропустить ужин, потому что миссис Роджерс будет в гневе, — улыбаясь, сказал Райан.

— Я, пожалуй, немного пройдусь пешком. Хочу немного поразмышлять. Накопилось много информации, — ответил Тони.

— Главное не перестарайся. Меньше знаешь – крепче спишь. Ну, тогда до завтра?

— Посмотрим, что будет завтра.

Снег все усиливался и уже валил целыми хлопьями, когда Спинелли дошел до центрального парка. Он очень любил это место. Тусклые уличные лампы не давали достаточного света, поэтому Спинелли проходилось идти почти вслепую. Лицо засыпало снегом, поддуваемый ледяным северным ветром. 

Ноги уже полностью промокли, да и температура воздуха значительно понизилась. Тони подошел к небольшой деревянной скамейке и присел. На фоне смутного света ламп снежинки казались маленькими звездочками, весело падающими с мрачного неба. Облепленные деревья выглядели, как-будто их покрыли пушистой ватой. В ушах звенело то ли от мертвой тишины, то ли от завывания ветра, то ли от того и этого вместе. В парке не было ни души.

Спинелли достал из кармана своего пальто фотографию. Он долго её рассматривал, а на лице отражалась печаль. Мысли наполнились тяжелыми воспоминаниями. Когда-то у него тоже были люди, которых он называл своей семьей. Когда-то у него была та, которую он любил всем сердцем. Тогда все было иначе. И Кевин Олфорд, его лучший друг, был жив. Жизнь казалась такой прекрасной и беззаботной. Однажды втроем, вместе с Майком, в такую же снежную погоду, в этом парке они устроили битву снежками. А летом они загорали на берегу у кристально чистого озера. 

Тони вдруг вспомнил, как однажды гулял здесь, по этой тропинке, вместе со своей девушкой Ливией. Как они обсуждали свое счастливое будущее, как мечтали уехать куда-нибудь подальше от всех. Он невольно улыбнулся, но улыбка тотчас сошла с его лица. Словно вернувшись из мира грез и воспоминаний о прошлой счастливой жизни, вместо всего этого пришла суровая реальность. Их больше нет и то время уже никогда не вернуть. Он остался один с разбившимися мечтами. Наедине с самим собой. 

Теперь снежинки выглядели как хрустальные слезинки, падающие с черного и унылого неба, а свет ламп словно померкнул еще сильнее. Сердце наполнялось горечью утраты и обидой, ведь он всё отдавал другим, тем, кого любил и никогда не жалел себя. Но теперь он остался один. 

Разочарование. Обида. Почему все так произошло? Если Бог есть, то почему такие ужасные вещи происходят с людьми? Почему кто-то умирает, оставляя других в полном одиночестве? Почему Бог допускает, чтобы люди так страдали? От расставания, от одиночества, от обиды? Почему Он так спокойно смотрит на все это? В голове Тони мысли уже начали путаться. Но одна мысль звучала громче всех остальных, все сильнее нанося глубокую рану в его сердце – почему Бог допустил, чтобы смерть забрала самое дорогое?

Часы показывали половину седьмого вечера, когда продрогший Спинелли вернулся домой. И хотя времени до сна было еще достаточно, да и поднакопившейся работы было невпроворот, желание что-либо делать у него совсем отсутствовало. Сняв с себя заснеженное пальто, он посмотрел в зеркало. С другой стороны на него смотрел не жизнерадостный, уверенный в себе человек, как когда-то раньше было, а несчастное, разбитое горем и неудачами лицо. 

Тони посмотрел на прикрепленную в углу рамки зеркала маленькую фотографию, на которой была изображена счастливая и улыбающаяся пара. Подумать только, что это было уже более шести лет назад, но чувства все также сильно томили его душу. В голове прокрутился тот день, когда они сделали этот снимок, как Ливия своей рукой подписывала эту фотографию….  

Тут его взгляд упал на лежащую тут же на столике небольшую черную книгу. Открыв её на первой странице Тони прочитал слова, которые еще когда-то в детстве написал своей рукой: «Все, чего не попросите в молитве с верою – получите». Эти слова буквально врезались в его разум. «Все, чего…». Сколько раз он молился, сколько верил. Иногда ему казалось, что он может горы перевернуть и достать звезду с неба. Он думал, что наконец-то нашел свое счастье, свое призвание, но в итоге все потерял. 

Тони снова посмотрел на себя в зеркало и проговорил: «Если бы это было правдой, всего этого бы не случилось», — и переполненный гневом и обидой в сердце, он бросил книгу об стену….