Такой бы увел народ хитростью, а там… стал бы царем над ним, как в книгах древних. А жители Равьеры с самого своего прихода поклялись царей не держать и покоряться  лишь Великому Шаману и древним обрядам, традициям и воле солнца.

            За свободой ушли люди Равьеры!

            А третий – тихий, задумчивый, словно не от мира сего – Тиян. Всё тянет его бродить по земле и пустоши касаться руками, словно говорит он с нею или ищет чего. Взгляд светлый, сердце доброе – всегда покладист и вежлив, порцию свою уступит тому, кто менее другого получил за день, да благодарностей за это ждать не станет.

            Но выживет ли такой в сложном деле?

            Страдает Деян. Солнце ясно явило три знака и четвертого уж ждать не стоит – придет смерть, а с нею что? Погибель жителям Равьеры? Нет, долг надо выполнить, надо решиться и надо выбрать.

            И задумывает Деян. Сходит солнце, погружается пустошь в сумрак, устало разбредаются люди, а тут же шепот: Великий Шаман вызвал к себе Вука! Посмеиваются люди, думают – выбор-то верным кажется – всем известно, что Деян стар.

***

            А Вук будто бы ждал – смотрит он гордо, хоть и почтительно держится, но чувствует скорейшую перемену, думается ему, что угадал он волю Великого Шамана. А Деян мягко улыбается, велит сесть и спрашивает:

-Есть ли в тебе гнев?

-Во мне? – возмущается Вук, желает он показать Великому Шаману, как мысль сама оскорбительна ему, но вдруг вспоминается и укором встаёт перед мысленным взором картина: прекрасная Илия пробегает мимо него, вернувшегося с удачной охоты, бросается в слезах и в мольбах на колени пред раненым Милуном – охотником весьма средним и даже неуклюжим. И ужасная горечь, смешанная с яростью охватывает сердце Вука, чернит ему ум и хочется ему разбить голову Милуну о камень, лишь бы не смотрела на него Илия, лишь бы на одного Вука взор свой обращала и лишь его одного видела!